в руке. Знатоки старины утверждают, что здесь изображен убитый принц, но теперь это ни на что особенно не похоже. История Кенелма скорее не передана, а намечена в общих чертах в элегиях Шенстоуна:
В центре девственной местности,
Где раскидистые дубы укрывают готический храм.
Мастерство Кендриды скрашивает детство ее брата;
Там сама природа дышала теплотой и нежностью,
Умиленная его рождением и младенчеством.
Честолюбивая девица заботилась о нем
И с усердием и любовью срезала цветы,
Чтобы украсить колыбель царственного мальчика.
Но вскоре покою приходит конец;
Любовь сжигает ее грудь; разгорается страсть;
Любовник жаждет получить трон Мерсии,[3]
И видит в Кенелме своего соперника.
Нарядившись для охоты, обманщица
Окольным путем направляется к этим уединенным холмам;
Мальчик, послушный воле сестры, лежит распростертый;
Несчастный мальчик! Добычей стать обреченный.
Детали инцидента, записанные Уильямом Малмсберийским (англ. монахом, историком и писателем. – Пер.) и Мэтью Вестминстерским, хотя прекрасно подходят для целей истинного творца баллад, едва ли соответствуют несколько неуклюжему величию элегий Шенстоуна. Бедняге Кенелму на момент смерти было всего девять лет. Его убийца, любовник его сестры, отрезав ребенку голову ножом с длинным лезвием, закопал голову, нож и тело под кустом на лугу среди леса. Земля скрыла его деяние, однако сразу же после убийства в собор Святого Петра в Риме, в тысяче миль от места преступления, влетела белая голубка со свитком в клюве, уронила свиток на высокий алтарь и исчезла. На свитке на языке саксов был написан следующий куплет:
В Кленте, в Кобедже, Кенелм, королем рожденный,
Лежит под колючим кустом с отрезанной головой.
Столь чудесное сообщение – удивительное, помимо прочего, тем, что стишок столь ангельского происхождения, был столь плохо зарифмован, хотя эта сторона чуда, похоже, осталась незамеченной монахами, – конечно, не могло пройти незамеченным. Римский папа приказал священнослужителям Мерсии провести тщательные поиски тела убитого принца. Длинная процессия, состоявшая из священников и монахов во главе с епископом Мерсии, отправилась в лес. И в том месте, которое Милтон, пересказывая эту историю, называет «лугом, где пасутся коровы», они нашли корову, распростертую рядом с недавно уложенным дерном. Землю раскопали и нашли тело убитого принца, в соседних церквах немедленно «сами по себе, без звонарей», зазвонили колокола, и из вырытой ямы ударил чудесный источник, на протяжении следующих семи веков услаждавший отдых многим странникам. Рядом с колодцем воздвигли часовню. И настолько священной стала память о святом Кенелме, что нет в календаре ни одного другого святого, в чей день было бы более кощунственно совершать какую-либо работу. В полумиле к северу от часовни до сих пор
