от членов организации.
– О, правда? Вы получили сообщение? Телеграмму?
– Нет, это было электронное письмо, – уже без сарказма говорит она, смахивая легким движением руки блестящие волосы за плечо. – Комитету напомнили, что каждая участница женского общества должна соблюдать установленные стандарты поведения, иначе отделение потеряет благосклонность членов организации.
– Мы должны оставаться на хорошем счету, – умоляет меня взглядом Бьянка. Из этих пяти стерв она кажется самой рассудительной.
– Особенно после того, что случилось с Дафни Кеттлмен, – добавляет девушка, чье имя не могу вспомнить.
– А что случилось с Дафни Кеттлмен? – меня охватывает любопытство.
– Отравление алкоголем. – Четвертая девушка, по-моему, Хейли, понижает голос до шепота и быстро оглядывается по сторонам, словно опасаясь, что среди мебели в гостиной особняка Каппы могла быть спрятана пара «жучков».
– Ей пришлось промыть желудок. – В голосе собеседницы слышится ликование, от чего я невольно задалась вопросом: так ли уж она переживает за едва не погибшую Дафни Кеттлмен.
– Хватит говорить о ней, – резким голосом одергивает Кая. – Не стоило вообще об этом упоминать, Корал.
Корал! Точно! Еще четверть часа назад, когда девушка представилась, я отметила нелепость имени.
– Мы не произносим ее имя в стенах Каппа, – поясняет Кая.
Гос-с-споди! Из-за одного промывания желудка Дафна превратилась в Волан-де-Морта, Того-Чье-Имя-Нельзя-Называть?! Здесь царят гораздо более суровые нравы, чем в отделении Брауна.
Эти нахалки выгоняют меня из дома даже раньше, чем я успела въехать.
– Ничего личного, – продолжает Кая, одаривая меня очередной фальшивой утешительной улыбочкой. – Репутация очень важна для нас, и хотя ты наследница…
– Наследница председателя, – подчеркиваю я. Вот так! Прямо тебе в лицо, Кая! Моя мама, как и бабушка когда-то, была председателем отделения. Женщин семейства Хейворд невозможно представить без Каппа Бета Ну, как любого из братства Хемсфорт без подкачанного пресса.
– Наследница… – повторяет она. – Однако теперь мы не почитаем преемственность родственных уз так строго, как раньше.
«Родственные узы»? Что за выражение из прошлого века?
– Как я уже сказала, у сестринства свои правила и политика. А ты покинула Браун не самым лучшим образом.
– Меня не выгнали из Каппы, – возражаю я. – Только из школы!
– И для тебя это повод для гордости? – с недоверием смотрит на меня Кая. – Исключение из лучшего учебного заведения страны?
– Нет, я этим не горжусь, – отвечаю сквозь стиснутые зубы. – Просто напоминаю, что фактически еще являюсь членом женского общества.
– Может быть и так, но это еще не дает тебе права жить в этом доме. – Кая, одетая в белый мохеровый свитер, демонстративно скрещивает руки на груди.
– Ясно. – Копирую ее позу, только скрещивая ноги.
Завистливый взгляд Каи спускается на мои черные замшевые сапоги от Prada, подаренные бабушкой к поступлению в Брайар. Я здорово посмеялась, открывая посылку прошлым вечером: вряд ли Бабуля Селеста понимает, что переезд связан с исключением из другой школы. Хотя, готова поспорить, что ей все равно: она моя родственная душа и всегда найдет повод, чтобы надеть Prada.
– А ты не подумала, – продолжаю я, находясь уже на грани, – что стоило сообщить об этом до того, как я упакую вещи, проделаю долгий путь из Манхэттена и войду в парадную дверь?
– Мне правда жаль, Саммер. – Из всех лишь Бьянка выглядит виноватой. – Но, как сказала Кая, члены организации связались с нами только сегодня утром, пришлось срочно проголосовать и…
Она слабо пожимает плечами и повторяет еще раз:
– Прости.
– Значит, вы проголосовали и решили, что мне нельзя здесь жить?
– Да, – говорит Кая.
Я обвожу взглядом остальных.
– Хейли?
– Халли, – поправляет девушка ледяным тоном.
Ох, да плевать! Мы только что познакомились, и я не обязана верно помнить все имена.
– Корал? – Я смотрю на следующую девушку.
И на следующую. Черт. Ее имя я совсем не помню.
– Лаура? – пробую угадать.
– Тони, – огрызается она.
Упс! Промашка вышла!
– Тони, – повторяю я извиняющимся тоном. – Девчонки, вы точно
