Вороны каркали, будто издеваясь над глупой, испуганной девчонкой.
– Заткните клювы, – проворчала Хьелльрунн, не отрывая взгляда от одинокого строения.
Житель домика не пожелал выходить наружу.
– Вот те на! Напугалась сильнее, чем лисица! – фыркнула Хьелль.
Тишина. Никаких голосов.
Она собрала разбросанные дрова и направилась прочь.
Видать, мне показалось. Плод воображения испуганной девочки, которая бродит в лесу в одиночестве.
Хьелльрунн прекрасно знала, что её воображению повод не нужен.
Когда хижина почти скрылась из виду, Хьелль украдкой бросила взгляд через плечо. Слабый завиток дыма вырвался из трубы – кто-то разжёг огонь. Но кто?
11
Стейнер
«Сольминдренской империей правят из столицы. В Хлыстбурге наш доблестный Император испрашивает советов у доверенной свиты. Есть, однако, и другой центр влияния. Архивов остров представляет собой громадную библиотеку, куда Зорких приглашают для размышлений и исследований. Ходят слухи, что Архивов остров – это дом синодских центристов; некое гнездо для тех, кому не по душе прямой подход Императора».
Стейнера пригнали на пятый этаж здания академии и провели сквозь круглые двери, настолько широкие, что могли пропустить одновременно троих мужчин. Куда бы они ни направились, повсюду встречали послушников, моющих полы или натирающих перила. Мальчики носили заштопанные штаны и сорочки, а девочки – шали, блузки и крестьянские юбки. Всем было не больше десяти-одиннадцати лет. Стейнер вздрагивал от одного только взгляда на босые грязные ноги. Пока мимо вышагивали солдаты, ни один ребёнок не оторвался от работы и не поднял головы. Что это? Послушание или же страх? Интересно, выжил ли Максим после пытки Ширинова?
Сребротуман всю дорогу молчал. С каждым его шагом в воздух поднималась пыль, сгорая в мимолётных вспышках серебристого света и окружая служителя мерцающей дымкой. Ну как не восторгаться столь чудной картиной? От жара его пламени Стейнер вспотел.
– Неужели не больно? – не удержался Стейнер. – Жар, я имею в виду.
Зоркий повернулся, и Стейнер увидел собственное искажённое, глуповатое отражение в серебряной маске Сребротумана.
Привык.
Слова явились из ниоткуда – даже шёпотом не назвать.
Может, показалось? Разве Зоркий говорил?
Приёмная возле кабинета Матриарха-Комиссара представляла собой помещение без окон и убранства. В каждом углу на подставке из красного дерева стоял фонарь с алыми стеклами и символами Империи, отчего стены казались залитыми кровью. У Стейнера пересохло горло, и он невольно сглотнул, а затем сжал кулаки – скорее, чтобы сохранить пальцы в тепле, чем от страха или волнения. Дверь с обеих сторон охраняли имперцы:
