СЕНЬОР. Более необходимым? Что значит молодость!
КРИСТОБАЛ (подходит). А где же дон-Фернандо? Странно: он так хотел видеть Рюи – и он всегда точен, как часы. Не заболел ли? Ну что ж, я думаю, мы не будем его ждать? Прошу, сеньоры. Инеса, ты мне поможешь?
Вместе с ИНЕСОЙ и частью Гостей идет к столу.
РЮИ (взял со стола какую-то книгу, раскрыл). Нет, вы только посмотрите! (Смеется. Идет к большому столу, где гости, и читает.) «О том, что есть торговля, и об искусстве тончайшем очарования покупателя. Посвящается императрице неба матери вечного слова, чистейшей деве Марии». Нет, это великолепно! (Смеется.)
БАЛТАСАР (сурово). Перестань, Рюи. Что тут смешного?
РЮИ. Нет, Балтасар, ты только… О торговле – деве Марии… Нет, не могу!
КРИСТОБАЛ (с добродушной усмешкой). Ты, Рюи, не шути с ним: ведь он у нас – ревнитель веры. Три месяца уже, как он стал el santo.
РЮИ. El santo?
КРИСТОБАЛ. Ну да. Бедный мальчик! Чему же там вас учили в Нидерландах? Ты не понимаешь?
РЮИ. Нет, сеньор отец, прошу вас извинить меня, но право же…
КРИСТОБАЛ. Я помню – это было очень торжественно, после мессы, собор полон рыцарей и дам. Вас было десять: не так ли, Балтасар? И каждому из десяти сеньор де-Мунебрага, инквизитор севильский, вручил вот этот белый знак. (Показывает на грудь Балтасара.) Тишина в соборе такая, что слышно было, как шуршали шелковые складки фиолетовой одежды де-Мунебраги. И в тишине каждый из десяти поклялся перед алтарем – бороться с еретиками, поклялся забыть, согласно заветам Христа, об отце, о матери, о братьях, и кто бы ни были еретики – всех предавать в распоряжение Святейшей Инквизиции. Обет тяжелый, но Санта-Крусы всегда в первых рядах сражались против врагов церкви – против турок, мавров и против…
РЮИ. Прошу прощения, сеньор отец. Но с маврами – Санта-Крусы, насколько знаю, сражались мечом, а не доносами. Я ушам не верю: испанский рыцарь – пойдет с доносом в инквизицию! И об этом так, вслух…
БАЛТАСАР (с шумом отодвигает кресло, берется за шпагу). Рюи, у тебя на щеке еще цел след от моей рапиры, и если ты…
КРИСТОБАЛ (хватает его за руку). Тише, тише. Вспомни, Балтасар, что Рюи уже три года не был в Испании и потому…
БАЛТАСАР. Там три года или не три года… Но должен же он понять, что служба инквизиции – это служба церкви, и потому это честь для каждого из нас! (Кулаком по столу.) Неужели же не ясно, что убийство, ложь – все, что угодно, ради церкви – благородней, чем благороднейший из подвигов ради сатаны и его слуг – еретиков?
ТОЛСТЫЙ СЕНЬОР (сидел рядом с Рюи – теперь предусмотрительно отошел в сторону вместе с женой). Браво, браво, дон-Балтасар! (Жене тихо.) Как он неосторожен – этот Рюи. Что значит молодость!
БАЛТАСАР (садится. Спокойнее). Неужели же тебе не ясно, Рюи, что было бы жестокостью предоставить еретикам идти их пагубным путем? Разве не милосерднее спасти их?
РЮИ. Насильно? Тюрьмой? Костром?
БАЛТАСАР (опять вскакивает. Вызывающе). Да! Да! А разве Бог
