своего настроения и, соответственно, рассчитывал вернуться к старой привычке («оставлявшее по себе человека, который вновь уверенно рассчитывает на долгую жизнь и столь же большое удовольствие от курения»); таким образом, задействованное Фрейдом отрицание несло определенный смысл[35].
Другую описку Фрейд допустил в конце этого же абзаца[36]. Он определенно намеревался сказать, что уверенно рассчитывает на долгую жизнь и столь же большое удовольствие от курения (Rauchlust). Однако на самом деле Фрейд написал «Rauflust» – «драчливость»! Значение этой описки понять нетрудно. По окончании депрессии Фрейд воспрянет духом и вновь сможет бороться за свое право курить.
Итак, в этом абзаце дано сжатое описание недомогания Фрейда, его реакции на травмирующую ситуацию и способа ее разрешения. Именно по этой причине я подверг этот отрывок столь подробному анализу, что могло бы выглядеть неким талмудическим толкованием. Однако именно в психоаналитической традиции уделять особое внимание деталям и «мелочам»[37].
В следующем абзаце письма уже заметна новая тенденция. Фрейд стремится узнать правду: прежде всего, является ли его депрессия (Verstimmung) и, добавим от себя, его страхи реакцией на заболевание, или же это несомненный признак «ипохондрии». Он желал знать, проистекают ли его страдания от отравления никотином, или же первопричиной является миокардит, а курение только обостряет приступы. С одной стороны, здесь имеет место тонкое диагностическое дифференцирование. С другой же, Фрейд вполне допускает неприятную для себя возможность, что его сердце действительно слишком чувствительно к никотину.
Будучи не уверен в том, что Брейер сообщил ему всю правду о его состоянии, Фрейд испугался, что и Флисс захочет скрыть от него истинный диагноз, и поэтому просит ничего не утаивать[38]. Оказавшись в ситуации неопределенности, Фрейд сам принялся искать важные для диагностики факты, вспомнив о приступах аритмии после перенесенного в 1889 г. гриппа, что может помочь нам восстановить возможные причины его недомогания тех лет.
От некоторых людей можно слышать уверения, что они способны спокойно принять известие о серьезной или даже смертельной болезни. На деле же часто оказывается, что они совсем не желают знать правду о своем состоянии, а узнав, могут ее не вынести. Однако Фрейд полностью отдавал себе отчет в своих словах и позже действительно доказал свое мужество.
Таким образом, это письмо – свидетельство серьезного конфликта. Фрейд все еще нуждается в помощи отрицания, но превосходство «Я» – жизненная цель Фрейда и главная цель терапии – уже начинает заявлять о себе[39].
До какой степени Фрейду удалось восстановить свое душевное равновесие во время написания этого письма, видно по легкости, остроумию и даже беспечности тона следующих неопубликованных строк:
«Я буду иметь в виду твою мысль по поводу дневника[40]. Ты прав.
Мне
Также весьма примечательно, что, в отличие от предыдущего искаженного Фрейдом предложения, следующее за ним, где он говорил о предчувствии скорой перемены своего настроения, вновь напоминает нам о том, сколь прекрасно Фрейд владел немецким. Тот факт, что для возвращения самообладания Фрейду «потребовалось» допустить описку и задействовать механизм отрицания, только подчеркивает глубину мучившего его тогда внутреннего конфликта. Примерно сорок пять лет спустя Фрейд вынужденно предпринял последнюю отчаянную попытку отрицания, допустив еще одну описку (см. письмо Арнольду Цвейгу от 5 марта 1939 г.).
Примечательно, что, несмотря на разборчивость почерка, которым было написано это письмо, печатный аналог и опубликованная немецкоязычная версия содержат некоторые вводящие в заблуждение ошибки, допущенные как в этом абзаце (например, «uber zwei zu drei des Tages» вместо «2/3 des Tages»), так и в конце третьего (где описка была «скорректирована»), тогда как другие письма, куда более сложные для расшифровки, были воспроизведены в точности.
Обратите внимание на великолепное обсуждение К.Р. Эйслером (1959) роли деталей при интерпретации литературных трудов.
Печальные события 1923 г. (см. главу 13) подтвердили опасения Фрейда касательно недостатка искренности со стороны окружающих. Также см. письмо, написанное Флиссу 6 февраля 1899 г.
Уже здесь Фрейд выразил те мысли, которые замечательно представил спустя двадцать лет в своей статье «Быстротечность»: «Ценность преходящего в невозвратимости мгновения» (см. главу 11).
Очевидно, Флисс советовал Фрейду вести дневниковые записи наблюдавшихся у него симптомов.
