макияжа, придя с работы, хотя обычно очень заботилась о своем лице. Только этот день не был обычным. Только не этот…
На плите зашипел перекипающий через край турки кофе. Женщина вскочила, сняла турку, поставила ее на подоконник. Отметила, что руки у нее дрожат. Неожиданно кольнуло сердце… Этого еще не хватало!
Она налила кофе в кружку, размешала сахар и пошла к мужу. Тот, не глядя, протянул руку:
– Ты гляди, что делается… Забил в свои ворота… Я чувствую, они сегодня продуют…
Женщина поставила кружку на столик – резко, со стуком. Муж повернул в ее сторону голову:
– Садись, посмотри! Если «Манчестер» сегодня продует, в финал выйдут одни испанцы, ты это представляешь?!
– Я представляю, – глухо ответила она. – Ты считаешь, что все нормально?
Он снова уставился на экран и бросил:
– Какое нормально, ты о чем… Ты вообще, за кого болеешь?
– За дочь!
И тут она совершила поступок, на который никогда прежде не решилась бы. Схватила пульт и выключила телевизор. С тихим шелестом погас экран. Муж секунду оцепенело смотрел на него, потом взорвался:
– Немедленно включи, какого…
– Ты считаешь, что все нормально?! – Руки у нее все еще дрожали, она сунула пульт в карман халата и обхватила себя за локти, пытаясь успокоиться. – Ира второй день где-то пропадает, а ты спокойно смотришь футбол!
Он сделал попытку отобрать у нее пульт. Женщина отскочила в сторону. Муж с трудом выбрался из кресла, где он с удобством расположился провести остаток вечера:
– Что за фокусы, включи! Что я, по-твоему, должен делать?! Ей почти восемнадцать, она собирается замуж, и в конце концов, это смешно – так ее пасти! Отдай пульт!
Она покачала головой.
– Если я не посмотрю футбол – что изменится? – Теперь он говорил почти виновато. – Думаешь, она из-за этого вернется? Позвонит?
– Нет, – вымолвила она после долгой паузы. – Но ты ведешь себя так, будто тебе все равно…
– Да мне не все равно! – раздраженно заметил он. – Но имею я право расслабиться после работы? Или уже и этого нельзя?!
Он был прав, и это раздражало ее больше всего. Женщина достала из кармана пульт и бросила его на кресло. Повернулась и ушла в комнату дочери, плотно прикрыв за собой дверь. До нее тут же донесся торопливый голос комментатора – муж опять включил телевизор. Она расслышала его громкий стон. Вероятно, «Манчестеру» снова не повезло… Ей тоже хотелось стонать. Только совсем по другой причине.
Подруги на работе, которым она жаловалась на дочь, ее утешали. Говорили, что дети вырастают незаметно, надо смириться с тем, что они хотят стать независимыми. Что ей еще повезло, ее Ирина не гуляет с кем попало, направо-налево, сразу собралась замуж… Ну, а если брак будет неудачным – что ж, существует развод… И прочее в том же роде. Хотя те же самые подруги в свою очередь жаловались ей на своих подросших отпрысков – как и она. В такие моменты они начисто забывали о своей примиренческой позиции и обвиняли детей в неблагодарности, а все поколение в целом – в невероятной испорченности. И тогда уже ей приходилось их уговаривать и утешать…
Комнатка Иры была совсем маленькой – самой маленькой в их трехкомнатной квартире. Всего восемь квадратных метров – негде повернуться. Маленькая комнатка для маленького ребенка. Почти яичная скорлупа, в которой, скорчившись, сидит цыпленок. Ее цыпленок. Который сейчас неизвестно где, с кем…
Она оглядела стены и впервые поняла, что Ирина, возможно, правда стала взрослее. Раньше на этих стенах были налеплены постеры с изображением каких-то неприглядных рок-групп, над постелью висели маленькие мягкие игрушки – дочь их коллекционировала несколько лет и собрала почти пятьдесят штук. Когда наступала пора чистить их пылесосом, это было сущее мучение… Игрушки втягивало в трубу, и нужно было вовремя их оттуда извлекать. Занавески на окне были в крупный веселый цветочек. От всех этих аксессуаров – пыльных, ярких, бесполезных – комнатка казалась еще меньше. Постель Иры, ее письменный стол и шкаф для одежды – вот и вся мебель, но казалось, что в комнате некуда поставить ногу…
Теперь, буквально за последние месяцы, все изменилось. Игрушки со стен исчезли – они лежали в картонной коробке на антресолях. Ира сама сняла их и запихала наверх, объяснив это тем, что игрушки ей просто надоели. Постеры исчезли еще раньше. Дочь сдирала их один за другим, по мере того как ее кумиры переставали быть таковыми… Дольше всех держался самый большой, занимавший почти всю стену над ее постелью – некий блондин в красном костюме, в красных перчатках, с микрофоном, поднесенным к губам, блестящим от помады… Но и его не стало месяц назад. Женщина почему-то подумала, что имени этого певца так и не спросила, такие вещи ее никогда не интересовали. А теперь
