очень приветливо, и он тоже стал медленно улыбаться. На его улыбающиеся губы опустился ее рот, они поздоровались этим нежным поцелуем, при котором Гольдмунду сразу же вспомнился тот вечер в деревне и маленькая девушка с косами. Но поцелуй был еще не кончен. Рот женщины задержался на его губах, продолжая игру, дразнил и манил, схватил их, наконец, с силой и жадностью, волнуя кровь и будоража до самой глубины, и в долгой молчаливой игре, едва заметно наставляя женщина отдавалась мальчику, позволяя искать и находить, воспламеняя его и утоляя пыл. Дивное короткое блаженство любви охватило его, вспыхнуло золотым пламенем, пошло на убыль и погасло. Он лежал с закрытыми глазами на груди женщины. Не было сказано ни слова. Женщина лежала тихо, нежно гладя его волосы, позволяя медленно прийти в себя. Наконец он открыл глаза.
– Ты. – Проговорил он. – Ты! Кто же ты?
– Я – Лизе. – Ответила она.
– Лизе, – повторил он, как бы смакуя имя. – Лизе, ты – прелесть.
Она прошептала ему в самое ухо: «У тебя это было в первый раз? Ты никого еще не любил до меня?»
Он покачал головой. Потом быстро встал и посмотрел вокруг, на поле, на небо.
– О! – воскликнул он. – Солнце-то уже совсем село. Мне надо обратно.
– Куда же это?
– В монастырь, к патеру Ансельму.
– В Мариабронн? Ты там живешь? А не хочешь еще побыть со мной?
– Очень хочу.
– Так останься!
– Нет, нельзя. Мне надо еще набрать травы.
– Разве ты в монастыре?
– Да, я учусь. Но я не останусь там. Можно мне будет прийти к тебе, Лизе? Где ты живешь, где твой дом?
– Я нигде не живу, дорогой. Но скажи мне твое имя. Так тебя зовут Гольдмунд? Поцелуй меня еще раз, Гольдмунд, тогда можешь идти.
– Ты нигде не живешь? Где же ты спишь?
– Если захочешь, с тобой в лесу или на сеновале. Придешь сегодня ночью?
– О, да. Куда? Где мне найти тебя?
– Умеешь кричать как сыч?
– Никогда не пробовал.
– Попробуй.
Он попробовал. Она засмеялась и осталась довольна.
– Тогда выходи ночью из монастыря и покричи, я буду поблизости. Я все еще нравлюсь тебе, Гольдмунд, дитятко мое?
– Ах, ты мне очень нравишься, Лизе. Я приду. Храни тебя Бог, а теперь я должен спешить.
На взмыленном коне в сумерки Гольдмунд вернулся в монастырь и был рад, что патер Ансельм очень занят. Купаясь, кто-то из братьев проколол ногу.
Теперь нужно было разыскать Нарцисса. Он спросил у одного из прислуживающих братьев в трапезной о нем. Нет, Нарцисс не придет на вечернюю трапезу, у него пост, и сейчас он, по-видимому, спит, потому что по ночам прислуживает на всенощной. Гольдмунд бросился туда, где спал его друг во время подготовки к постригу. Это была одна из келий для
