коммунисты оказали вооруженное сопротивление военной клике генерала Цанкова, которая до этого осуществила переворот и убила крестьянского лидера Александра Стамболийского. У Коларова была массивная голова, скорее напоминавшая турецкую, нежели славянскую, с точеными чертами, крепким носом, чувственными губами, но его мысли витали в давно прошедших временах и, говорю этобезо всякой затаенной вражды, в не представлявших важности вопросах. Мой рассказ Коларову о борьбе в Югославии был не просто анализом, но также представлял собой ужасающую картину разрушений и резни. Из порядка десяти тысяч человек, состоявших в партии до войны, в живых оставались едва ли две тысячи, а наши нынешние потери в войсках и населении я оценил примерно в миллион двести тысяч. Тем не менее после всего моего изложения Коларов счел уместным задать мне один-единственный вопрос:
– По вашему мнению, язык, на котором говорят в Македонии, ближе к болгарскому или к сербскому?
У югославского коммунистического руководства уже были серьезные ссоры с Центральным комитетом Болгарии, который утверждал, что в силу болгарской оккупации югославской Македонии организация югославской коммунистической партии в Македонии должна достаться ему. Спор был в конце концов разрешен Коминтерном, который поддержал югославскую точку зрения, но только после нападения Германии на СССР. Тем не менее трения из-за Македонии, а также по другим вопросам, касающимся партизанского восстания против болгарских оккупантов, продолжались и обострялись по мере приближения неизбежного часа поражения Германии и вместе с ней Болгарии. Влахович также обратил внимание Москвы на притязания болгарских коммунистов в отношении югославской Македонии. По правде говоря, следует добавить, что Димитров в этом вопросе занимал несколько другую позицию. Для него предметом наибольшей озабоченности был вопрос восстановления болгаро-югославских отношений. Я не верю в то, что даже он придерживался точки зрения, что македонцы были отдельной национальностью, несмотря на тот факт, что его мать была македонкой и что его отношение к македонцам было отмечено сентиментальностью.
Возможно, я высказал слишком много горечи, когда ответил Коларову:
– Я не знаю, к болгарскому или сербскому ближе македонский язык, но македонцы – это не болгары, а Македония не является болгарской.
Димитров счел это неприятным. Он покраснел и помахал рукой:
– Это не представляет важности! – и перешел к другому вопросу.
Из моей памяти выветрилось, кто присутствовал на третьей встрече с Димитровым, но определенно Червенков отсутствовать не мог. Встреча состоялась накануне моего возвращения в Югославию, в начале июня 1944 года. Она должна была быть посвящена сотрудничеству между югославскими и болгарскими коммунистами. Но это едва ли стоило обсуждать, потому что у болгар в то время фактически не было партизанских отрядов.
Я настаивал на том, что
