казались такими черными и длинными, что она не могла представить, что они все-таки минуют. Как ни старалась, она не могла убедить себя, что время счастья может вернуться.
А пока она долгие часы проводила в своей комнате в слезах или молча бродила по незаконченным внутренним дворам своего дома. Она убрала свои богатые наряды с яркими вытканными узорами и облачилась в белое, словно простая рабыня или вдова. Старики родители качали головами, встревоженные ее худыми костлявыми плечами и заострившимся лицом, которое казалось таким же белым, как и ее одежды.
Наконец в те длинные недели, пока суда греков стояли в Авлиде, Лаодамии приснился другой сон. Ей привиделось, что у нее отросли крылья морской чайки и она полетела над океаном, чтобы соединиться со своим возлюбленным, хотя и не знала, где тот находится.
Она нашла любимого стоящим на носу его корабля в полном боевом облачении. Его лицо выглядело странным и горело нетерпением, и он не подал вида, что заметил ее, когда она пролетела у него над головой с жалобным призывом, потонувшим в скрипе весельных уключин и громких людских криках. Протесилай прикрылся щитом, когда мимо просвистел камень.
Теперь Лаодамия увидела, что в море теснилась тысяча судов. Вода стала от них черной. Когда они приближались к суше, их длинные весла ползали по поверхности, словно лапы жуков.
На берегу пращники трудились, как сумасшедшие, осыпая корабли залпами камней вместо приветствий.
Однако защищавшиеся щитами копьеносцы встали стеной, заградив собой гребцов, чтобы корабли могли пристать к берегу.
Многочисленные ряды воинов у кромки воды сдвинулись и разомкнулись при громком крике: «Гектор!» – и великан вышел вперед в сверкающем панцире. Он казался громадным – семь футов от гребня из рыжего конского волоса на шлеме до ремешков его сандалий, – весь закованный в бронзу. Его огромное копье пожаром горело на солнце. Его громогласный призыв был слышен сквозь шум:
– Смерть первому, ступившему на землю!
– Смерть первому! – вторила толпа, стоящая за ним, и потрясала лесом копий.
Пращники прекратили осыпать наступавших камнями, чтобы не ранить своих, когда завяжется сражение. Теперь и скрип весел тоже затих, поскольку корабли в замешательстве спутали порядок, ведь никто не желал причалить к берегу первым. Во внезапном затишье резко разносились крики перепуганного кормчего.
Протесилай огляделся вокруг. С обеих сторон передовые суда в беспорядке пытались отступить назад, а задние нажимали на них. То здесь, то там возникала опасность столкновения. Внезапно он поднял свое копье и крикнул своим гребцам. Их весла погрузились в воду, и его корабль помчался вперед к берегу.
– Смерть первому! – вопила толпа троянцев.
– Бессмертная слава! – крикнул Протесилай и прыгнул.
Он приземлился у кромки воды, слегка споткнувшись, когда у него под ногами
