уважение, которого она достойна.
У него нет и мысли о том, что он может стать такой великой личностью, как эта женщина. С его слабой волей и без семи пядей во лбу он едва справляется с ролью Кертиса Хэммонда. Однако он старается.
– Меня зовут Кертис, и мой папа послал меня купить что-нибудь из еды.
У нее мелодичный голос, ослепительная улыбка, и он, похоже, ей понравился.
– Что ж, Кертис, а я – Донелла, потому что моего отца звали Дон, а мать – Элла… и я думаю, ты правильно сделал, что пришел к нам за едой.
– Она так вкусно пахнет. – На решетках шкворчат, булькают, дымятся деликатесы. – Я никогда не видел такого большого ресторана.
– Правда? Ты не производишь впечатления человека, который вырос в ящике.
Он моргает, лихорадочно ищет ответ, пытаясь понять, о чем она, и не удерживается от вопроса:
– А вы?
– Что я?
– Вы выросли в ящике?
Донелла морщит носик. Собственно, это все, что может у нее морщиться, потому что все остальное большое, круглое, гладкое и так плотно упаковано, что там нет места даже ямочке.
– Кертис, ты меня разочаровал. Я подумала, что ты хороший мальчик, милый мальчик, а ты – наглый и развязный.
О боже, он опять сделал что-то не то, образно говоря, вляпался в дерьмо, но мальчик не может понять, чем он обидел ее, и не знает, как снова завоевать ее благорасположение. Он боится привлекать к себе излишнее внимание, потому что слишком много охотников разыскивают мальчика-беглеца, и он должен купить еду себе и Желтому Боку, которая в этом полностью зависит от него, но на пути к еде, очень вкусной еде, стоит Донелла.
– Я – хороший мальчик, – заверяет он ее. – Моя мама всегда мною гордилась.
Суровое выражение лица Донеллы чуть смягчается, хотя она не дарит ему улыбку, которой встретила.
Говорить от чистого сердца вроде бы лучший способ наладить отношения.
– Вы просто невероятная, мисс Донелла, такая прекрасная, такая великолепная.
Даже его комплименту не удается вдохнуть воздух в ее опавшую улыбку. Более того, ее мягкое розовое лицо вдруг превращается в каменную маску, а холода во взгляде достаточно для того, чтобы положить конец лету на всем Североамериканском континенте.
– Не надо смеяться надо мной, Кертис.
Когда Кертис понимает, что еще сильнее оскорбил ее, горячие слезы туманят зрение.
– Я только хотел понравиться вам, – молит он.
Жалостливая дрожь в голосе – позор для любого уважающего себя юного искателя приключений.
Разумеется, в этот момент ему не до приключений. Он пытается наладить отношения с другим человеком, и по всему выходит, что это значительно сложнее, чем принимать участие в опасных экспедициях или совершать героические поступки.
Он быстро теряет уверенность в себе. А без
