style="font-size:15px;"> Таня отпрянула от двери. На площадке раздались громкие голоса, и мгновение спустя звонки в ее дверь возобновились с прежней регулярностью. Она слышала взволнованный голос Ксении:
– Только что была дома. Таня! Таня!
Ксения несколько раз ударила в дверь то ли ногой, то ли кулаком и продолжала нажимать на звонок. Ее голос звучал все громче и истеричнее – она легко заводилась:
– А может, Татка что-то с собой сделала?! Только что была в полном порядке. А может…
Внезапно Ксения перешла на шепот. Таня уже ничего не слышала. За ее дверью перешептывались люди, и это ее пугало сильнее, чем крики. Но что-то мешало ей откликнуться, успокоить их. «Они уже бог знает что напридумывали, – уговаривала она себя. – Скажи хотя бы, что спала, что плохо себя чувствуешь, что не хочешь отпирать… Тогда они уйдут. И в конце концов, почему ты прячешься от свекрови? Ты не обязана давать ей деньги. Это тоже можно сказать прямым текстом, и Ксения меня поддержит…» Но она не могла заставить себя подать голос, повернуть ключ, нажать дверную ручку…
– Бог знает что, – взволнованно произнесла свекровь. – Ты говоришь, паспорт Стаса? Ксюша, но ты уверена?
– Лично видела справку! – Ксения еще раз позвонила. – Что же делать? А может, там бандиты?
И тут Таня услышала спокойный голос свекра. Этот немногословный, всегда как будто немного заторможенный человек заявил:
– Ну, хватит. Значит, она просто куда-то вышла. Оля, поехали. Позвонишь ей вечером.
Таня услышала, как возражает свекровь. Как Ксения дает клятвенное обещание через десять минут снова сюда зайти, а если понадобится – то и не один раз. Наконец шаги и голоса удалились. В тамбуре хлопнула дверь и стало тихо.
– Сумасшедшая, – пробормотала Таня, имея в виду себя. – Уже от людей шарахаешься. Что они тебе плохого сделали?
На улице было пасмурно, и тучи приобрели синеватый, грозовой оттенок. Таня протянула руку к выключателю, но не решилась включить свет. Если свекровь увидит с улицы, что на кухне горит лампа, то вернется, и придется оправдываться. Девушка поставила на плиту чайник и уселась за стол, уронив голову на скрещенные руки. Все эти дни самым страшным было ощущение пустоты. Когда Таня напивалась, ей удавалось уснуть или заплакать – и это немного помогало. Но сейчас еще хуже, чем всегда. Можно было снять телефонную трубку, открыть записную книжку и звонить всем подряд – бывшим сокурсникам, друзьям, продавщицам из книжного магазина… Когда человек в таком горе, его, как правило, не отталкивают, а выслушивают, даже если нет ни настроения, ни времени…
И как будто услышав ее мысли, зазвонил телефон. Девушка вяло, машинально встала, прошла в прихожую, сняла трубку и сказала «алло». Ей и в голову не приходило, что могли звонить свекровь или Ксения. Но голос был мужской. Буднично и как будто устало он произнес:
– Позови мужа.
– А
