этого требовала, так как весь ее передник был залит грибным соусом. Николай Алексеевич вынул тоненькую сигаретку, подрезал ее и закурил, когда ему дали миниатюрную чашку черного кофе.
– Вот что я хотел сказать тебе, Катя! – промолвил он уже совершенно спокойным и благодушным тоном. – Я получил телеграмму от своего приятеля Рачеева. Он завтра приедет; я не знаю, имеет ли он в виду остановиться у меня, по всей вероятности, – нет, но я все-таки считаю своим долгом пригласить его.
Опять в глазах девушки появилось выражение беспокойства. Удивлялась она даже тому, как решился брат сделать такое предложение. Ничто так не расстраивало Катерину Сергеевну, как присутствие в доме постороннего человека. Был такой случай, что приехал один приятель Бакланова из Москвы и прожил у них всего четыре дня, и эти четыре дня были отравлены для всего дома. Катерина Сергеевна говорила, что в таких случаях она чувствует себя так, словно посторонние глаза смотрят ей в душу, и ей неловко даже тогда, когда она остается одна в своей комнате. И вид у нее тогда делается суровый и враждебный по отношению ко всем членам семьи, а в особенности к гостю; ничем ей угодить нельзя, все ей кажется неудачным и всем тяжело с нею.
Но такова уже была удача этого дня. Катерина Сергеевна ни одним словом не протестовала. Она только усомнилась, будет ли приезжему удобно в угловой комнате, и выразила удивление по поводу того что у Бакланова появляются приятели, о которых она никогда ничего от него не слыхала.
– Не было случая сказать! – заметил Николай Алексеевич. – А Рачеев не только приятель мой, а и друг… старинный друг!
– Ах, я плохо верю в старинную дружбу, о которой за пять лет ни разу не вспомнили! – промолвила Катерина Сергеевна. – Откуда он и зачем? Он литератор?
– Очень мало. Помню его две-три статьи, ничем, впрочем, не замечательные. Он живет в своей маленькой усадьбе, неподалеку от тетушки Марьи Антйповны.
– Что же у тебя с ним общего?
– Как что? Во-первых, прошлое. Мы вместе были в гимназии и в университете. А потом – убеждения, взгляды… Он ярый народник и притом – на практической почве. Я слышал, что там, в деревне, он деятельно осуществляет свои убеждения.
– Вот как? Первый раз в жизни вижу человека, который не только высказывает, но и осуществляет свои убеждения! – с легкой иронией в голосе заметила Катерина Сергеевна. – Это занимательно… А впрочем, этот Рачеев, наверно, очень скучный человек.
– Наперед ничего не обещаю! – благодушно промолвил Бакланов, пересев на широкий, мягкий диван и наслаждаясь сигарой.
– Разве вот для Лизы он послужит источником откровений: она ведь тоже большая народница в модной шляпке!..
Слова эти были сказаны, однако ж, нисколько не обидным тоном. Катерина Сергеевна нередко подшучивала над Лизой. Они жили дружно и никогда не ссорились. Происходило это, может быть, оттого,
