с большевиками, а Британия платила ему за то, чтобы он с ними не воевал, в значительной степени отрегулировалась в мае, когда развеялись надежды Британии достичь рабочего соглашения с советским правительством, но к тому времени развеялся и образ Семенова как национального освободителя. Все очевиднее становилось, что красавчик рубака – попросту бандит и в этом роде – монстр. Не только рядовые его маленького отряда, но и ближайшие сподвижники привычно совершали неописуемые зверства. На всех территориях, которые он контролировал, царило чудовищное взяточничество. О справедливости и милосердии и речи не было. Семенов не только компрометировал своих спонсоров, но и служил орудием проведения самой неприглядной политики Японии в Сибири. К середине 1918 года он перестал быть обузой для британских налогоплательщиков.
Со своей «огромной головой, величина которой подчеркивалась плоским монгольским лицом со светлыми сверкающими глазами, принадлежащими скорее животному, чем человеку», с наполеоновским зачесом и смутными захватническими стремлениями, Семенов был неординарной фигурой, неким Хитклифом степей[15]. Его деяния были отвратительными, мотивы – первобытными, поведение – вызывающе циничным, однако каким-то непостижимым образом ему всегда удавалось производить хорошее впечатление. В апреле 1918 года, еще до того, как его порочность раскрылась во всей глубине, опытный британский офицер охарактеризовал его как «исключительно бескорыстного патриота». Почти два года спустя британский верховный комиссар в Сибири Майлз Лэмпсон, признавая справедливость жесточайшей критики режима Семенова, верил, что сам атаман «абсолютно честен».
Центральной фигурой распутного окружения Семенова, которым он, по одному из свидетельств, правил в «атмосфере лени, бахвальства, пьянства, прибыльных реквизиций, грязных денег и убийств невиновных», была его любовница, Маша Шарабан, еврейская вдова русского купца. Молодой британский офицер, видевший Машу у постели Семенова (атаман был ранен при взрыве бомбы в театре Читы), назвал ее «очень хорошенькой женщиной с огромными черными глазами». Семенов был искренне предан ей. В свои посещения Харбина, неизменно отмеченные буйством и скандалами, Маша щеголяла богатыми нарядами и сверкала бриллиантами, а количество денег, которые атаман на нее тратил, вызывало завистливую критику даже со стороны его собственных офицеров.
Жена Семенова в то время жила в Японии. Один американский офицер, видевший ее там, отозвался о ней как о «поразительно красивой, обворожительной блондинке и смелой искательнице приключений». Поговаривали, что она обладала «несметным состоянием». В сентябре 1919 года она должна была присоединиться к мужу, отправившемуся с большой свитой в Мукден, где он надеялся улучшить напряженные отношения с местным военачальником Чжан Цзолинем. Британский консул так обрисовал конец визита Семенова: «Весьма романтичный эпизод приключился, когда атаман покидал
Хитклиф, в романе Э. Бронте «Грозовой перевал», – найденыш, воспитанный в дворянской семье. Разбогатев, мстит детям своего воспитателя, которые в прошлом унижали его.
