жила в Гангтоке, я убедила его дать обещание совершенно отказаться от употребления любых ферментированных напитков, которые распространены среди всех буддистов. Но это оказалось выше его сил – противостоять окружению, где господствовал прочно сложившийся взгляд, что пить и оставлять разум на дне чаши есть праведное деяние для любого истинного последователя Падмасамбхавы[11].
Когда я встретилась с Давасандупом, он уже ушел с правительственной службы и собирался стать директором тибетской школы в Гангтоке. По его словам, он слишком хорош для этой роли.
Страсть к чтению буквально терроризировала его. Куда бы он ни шел, всегда нес с собой книгу и погружался в нее с головой, вводя себя в какой-то транс; часами мог так читать, не помня, где находится. Научные переводы, длительные беседы с ламами, отправление оккультных ритуалов постоянно отвлекали его от школы, – казалось, он забывал иной раз даже о самом ее существовании. Иногда целый месяц не ступал ни в один класс, оставляя своих учеников на попечение младших учителей, а те, следуя его примеру, тоже не обращали на них никакого внимания.
Предоставленные самим себе, мальчишки играли, бродили по лесам и забывали даже то малое, что когда– то успели выучить. Однако приходил день, когда Давасандуп, суровый, как судия мертвых, внезапно появлялся перед своими учениками, трепетавшими каждой жилкой, – они хорошо знали, что их ожидает.
Во-первых, они должны выстроиться в шеренгу перед экзаменатором, который задавал вопросы – каждому то с одной, то с другой стороны. Даешь ответ неправильный или вообще никакого – отвечает твой товарищ, стоящий рядом; если его добавление верно, ему вменяется дать невеже по физиономии и занять его место. Неудачник, потеряв всяческое соображение от повторяющихся ударов, добирается до конца ряда, и так до десятка раз. Нередко получалось, что несколько мальчишек, стоящих рядом, не могли ответить урок. В таком случае самый крупный «эрудит» в классе получал право распределить удары, а если все ученики обнаруживали равное невежество, Давасандуп сам их шлепал. Кто-то из учеников стеснялся давать сильные удары своим друзьям и только делал вид, что бьет, но Давасандуп начеку.
– Иди-ка сюда! – говорил он с жестоким смешком. – Ты не знаешь, как это делается, мой мальчик. Я научу тебя. – И – бац! – бил своей ручищей беднягу прямо в лицо.
После этого мальчишке предстояло продемонстрировать на щеке друга, как он усвоил урок ужасного учителя.
Иногда наказания не были связаны с ошибками в работе учеников. В этой странной школе, где отсутствовала дисциплина, изобретательный ум Давасандупа находил несуществующие нарушения правил. В таких случаях он использовал особенно длинную и тяжелую палку: приказывал преступнику вытянуть руку и раскрыть ладонь, после чего несчастный получал по ладони удары в количестве, назначаемом учителем.
Управляясь со своим оружием, Давасандуп исполнял какой-то дикий военный танец, сопровождая
Падмасамбхава принадлежит к упадочнической секте тантрического буддизма. Однако нет никаких доказательств, что он был невоздержан в питии, как утверждают те из его последователей, которые хотят оправдать свое пьянство.
