где говорилось, что герцогиня Камберленд написала письмо с просьбой к ее величеству оказать любезность и принять меня, поскольку та была дружна с моими родителями в Вене. В результате одним прекрасным утром меня пригласили на аудиенцию в Аничков дворец, резиденцию императрицы-матери, и она проявила присущую ей любезность.
Новость об этом нарушении порядка скоро распространилась повсюду, и, как только с представлениями было покончено, я стала получать приглашения на придворные торжества и отныне прекрасно проводила время. Конечно, оказанная мне особая честь вызвала шум, поскольку некоторые женщины, оказавшиеся в подобном положении, годами ждали на обочине, когда судьба предоставит им возможность завоевать признание, в то время как меня повсюду приглашали и я чрезвычайно весело проводила время.
На этом мое везение не закончилось. Во-первых, положение моего мужа упрочилось благодаря тому, что он установил дружеские отношения с некоторыми из молодых великих князей. Великая княгиня Мария устроила для нас небольшой обед, чтобы я смогла все это узнать. В тот вечер на прием пришел герцог Эдинбургский, брат короля Эдуарда VII; встретив там меня, он рассказал всем присутствующим историю моей семьи и о своем давнем знакомстве с моим дедом. После его рассказа все присутствовавшие надолго запомнили историю моего происхождения, что еще больше облегчило мой путь в светское общество.
Будучи молодой и энергичной и имея подобное покровительство, я испытывала желание угодить своим новым соотечественникам и была готова немедленно занять место среди молодых замужних дам императорской столицы.
Однако, говорят, молодая императрица, увидев меня, неодобрительно высказалась по поводу моего бального платья с глубоким квадратным вырезом вместо классического придворного декольте. Это незначительное изречение повторялось и преувеличивалось до тех пор, пока не превратилось в суровую критику в мой адрес и американских манер в целом. Через неделю все это кончилось ничем, но тогда это принесло мне известность и вызвало ко мне сочувствие. Я конечно же воздерживалась от жалоб, но тот факт, что на многих присутствовавших дамах были надеты платья с таким же квадратным вырезом, как мой, поскольку прием у великой княгини считался частным балом, привел к тому, что удар, нацеленный на беспомощную иностранку, обернулся в мою пользу.
Впоследствии я обнаружила, что в отношениях между петербургскими аристократками и молодой императрицей существует какое-то напряжение. Оно возникло сразу же по приезде ее величества и быстро разрасталось, поощряемое гнусными интриганами, стремившимися использовать императрицу в своих целях. Использовав инцидент с моим платьем, четыре или пять молодых женщин на следующий придворный бал намеренно надели платья с квадратным вырезом, а когда суровые замечания императрицы стали повторяться в городе, виновницы принялись энергично защищаться. Начались сплетни и обиды, казавшиеся забавными и
