за стойкой два молодых человека. Сначала она хотела сказать им, что нужно срочно вызвать полицию, однако, бросив взгляд сквозь стеклянную дверь, едва успевшую закрыться за ней, Кот увидела, что убийца выбрался из машины и возвращается в магазин, хотя навряд ли он успел залить бак полностью.
Он смотрел себе под ноги. Значит, он ее не заметил.
Кот быстро отступила от двери, и двое мужчин выжидательно уставились на нее.
Если она попросит их вызвать полицию, они непременно спросят, что случилось, а времени на уговоры и объяснения у нее нет. Даже для простого телефонного звонка нет ни одной лишней минуты.
Вместо этого она сказала: «Пожалуйста, не говорите ему, что я здесь» – и, прежде чем удивленные служащие успели отреагировать, шагнула в сторону, углубившись в проход между шестифутовой высоты полками с товарами. Через несколько шагов она уперлась в стену и, свернув в сторону, затаилась.
Несколько мгновений спустя она услышала, как дверь распахнулась и в магазин вошел убийца. Вместе с ним в помещение ворвались недовольные стенания ветра, а потом дверь снова захлопнулась.
Он сразу заметил, что рыжеволосый кассир и молодой азиат с глазами, блестящими, как ночное море в южных широтах, смотрят на него как-то не так – словно знают нечто такое, что знать им нет никакой возможности. Шагнув через порог магазина, Вехс едва не выхватил ружье и не расстрелял обоих без всяких предисловий, но ему удалось успокоить себя. Может быть, он просто неправильно истолковал выражения их лиц, и служащие просто любопытствуют: кто это свалился им на головы? Их недоумение можно было понять, поскольку Вехс считал себя фигурой, во всех отношениях экстраординарной. Многие люди подспудно ощущали исходящее от него исключительное могущество и интуитивно чувствовали, что он живет более насыщенной и богатой ощущениями жизнью, чем они. На вечеринках Вехс всегда пользовался особым вниманием, а женщин к нему так и тянуло – как и многих мужчин, впрочем. Кроме того, убив работников магазина сразу, не перекинувшись с ними ни словом, он лишит себя прелюдии, форшпиля, который всегда доставлял ему особенное удовольствие.
Звучавшая по радио песня Алана Джексона давно закончилась, и Вехс, наклонив голову и прислушиваясь к доносящемуся из динамиков голосу, с видом знатока произнес:
– Боже, как мне нравится Эммайлоу Харрис! А вам? Найдется ли какой-нибудь другой человек, который сумел бы спеть так, чтобы пробирало до самых печенок?
– Она действительно хороша, – сдержанно ответил рыжий.
Раньше он вел себя совершенно естественно, теперь же был внимателен и насторожен.
Азиат промолчал, спрятав свое непроницаемое лицо за буддийской пагодой, сложенной из «Сникерсов», плиток шоколада «Хершис», пачек печенья и прочей дребедени.
– Мне больше всего нравится ее песня о домашних очагах и о вечере в семейном кругу, – молвил Вехс.
– Вы в отпуске? – уточнил рыжий.
– Черт побери, приятель,
