Марию (все звали ее Майя), но ему перебежал дорогу будущий торговец кожгалантереей из Штутгарта Ганс Книпп, оказавшийся более удачливым ухажером. Большая семья Гиммлеров частенько собиралась вместе под гостеприимным кровом пансиона. «Когда все пятеро появлялись в доме Лориц, там начинался веселый переполох, – вспоминал позже Книпп, – семья Г. могла быть уверена: у доброй тетки Лориц всегда для них накрыт хороший стол».
Генрих бывал, естественно, и на вечеринках, которые устраивала фрау Лориц. «Учишься ли ты танцевать?» – поинтересовался как-то в письме сослуживец по полку Роберт Кистлер, и Гиммлер тут же стал брать уроки танцев, чтобы не спасовать перед красавицей Майей. В январе 1920 года он даже овладел модным тогда бостоном. Вместе со своим приятелем Людвигом, или Лу, он стал завсегдатаем мюнхенских традиционных карнавалов. Даже подобные развлечения он считал событиями, достойными записи в дневнике: «Зал был разукрашен под восточный гарем, – описывал он прием в доме тетки Лориц. – В углу у камина – большой шатер для меня и Лу… Фрау Лориц наготовила необыкновенно много. Подали какао, и я пролил его себе на штаны…»
Гиммлер был так занят своей собственной жизнью, что от него ускользнуло одно немаловажное событие – состоявшийся в это самое время в Мюнхене съезд НСДАП. Американские историки Вернер Ангресс и Бредли Смит пишут о Гиммлере тех дней как о молодом человеке, который «мыслил банальными категориями, наслаждался ценностями баварского среднего класса и казался в целом добродушным, бесцветным, вполне заурядным».
Его усердие не знало границ. Во время рождественских каникул он носил булочки для бедной старушки, читал слепому, играл в благотворительном спектакле в пользу бедных венских детей и бегал с одного собрания на другое, являясь членом бесчисленных кружков и объединений: разведения домашних животных, сельскохозяйственного, гуманитарного, стрелкового, ветеранов войны, альпинистов, туристов, спортсменов, полковых товарищей. При таком количестве членских билетов человек не может испытывать трудностей в общении с окружающими. Политические взгляды молодого Гиммлера были простым отражением взглядов и предрассудков его среды: обычный национализм среднего класса, без следа фанатизма и веры в призраков, свойственных нацистскому мировоззрению.
В ту пору он принадлежал к баварским консерваторам. Чтобы проводить в последний путь бывшего короля Людвига III, он взял напрокат цилиндр и фрак; на выборах студенческого комитета отдал свой голос националистам: Генрих гордился тем, что он баварец. В тот период даже его замечания в адрес евреев были умеренными и не переходили рамки приличия. В связи с убийством министра иностранных дел Ратенау Гиммлер бросил фразу: «Я доволен», однако тут же поспешил добавить, что покойный был «весьма толковым человеком». Своего одноклассника Вольфганга Халльгартена он называл «вшивым еврейчиком», но просто смеясь; а свою знакомую по бару «Рейхсадлер», танцовщицу еврейского кабаре Инге
