понимающе щурится Серж.
– В первый же день. Да Господь с нею, с теткой, я бы и сам ушел. Так я что говорю… При всем своем невежестве подземельную работу я отличаю сразу.
– Да? – азартно вопрошает Серж. – А вот хочешь доказать?
И выкладывает передо мной на стол два ножа.
Руки мои сами тянутся к тому, что постарше. Затертый, невзрачный… еще невзрачнее рядом с другим – тот тоже не новый, зато притягивает глаз узорчатой рукоятью, подмигивает дешевенькими светлыми аметистами, с изрядной фантазией вплетенными в узор. У него и лезвие ярче, с хищным отливом. Зато этот, я знаю, не затупится. И рука не соскользнет с невзрачной рифленой рукояти. Я принимаю его на ладони, и ощущение спокойной надежности окутывает меня теплым плащом.
– Откуда он у тебя? – благоговейно шепчу я. – Серж, этот нож стоит, пожалуй, половину дядькиной лавки…
– Да брось, – отзывается Серж.
– Понятное дело, он не очень-то похож на гномий. Но это настоящая подземельная работа. Да еще и старинная к тому же. А другой, прости, Серж, – подделка для дураков. Красивая безделушка.
Серж смеется:
– С ума сойти! Знаешь, ты первый угадал! Хотя я бы не сказал, что все прежние отгадчики были дураками. Согласись, друг Анже, в нем есть фасон! У меня его даже раз украли. А гномий… точить его, правда, не надо, и к руке славно приходится. А форсу никакого. Я его в память о друге таскаю. Прощальный подарок, можно сказать.
Последние слова брата Сержа пробиваются ко мне чуть заметной усмешкой сквозь стремительно наплывающую тьму.
2. Гномы, нелюдь подземельная
Подземелье…
Бронзовая чаша с негасимым огнем, гнездовье саламандр, бросает пляшущие сполохи на ровный каменный пол и каменное же, в невысокую ступеньку возвышение. Стены и потолок теряются во мраке, но темнота не давит, нет. Наоборот, ощущение простора и ликования охватывает здесь каждого подземельного жителя. «Сердце Подземелья», так называют издревле такие пещеры, и каждая из них – священна.
Сердце Подземелья. Гномий мастер-старшина, коренастый и коряворукий, рассеянно полирует нож. Клинок блестит и без того, но мастеру нужно занять чем-то руки. Он волнуется.
«Сердце Подземелья, Негасимый Огонь, во имя завещанной предками жизни, пусть предначертанное свершится здесь и сейчас!»
Человечья женщина, прижимающая к груди годовалого ребенка, погружена в колдовской сон и не боится происходящего. Она улыбается во сне. Но будить ее нельзя. Проснувшись, поняв, она способна будет лишь на заполошные вопли. Воистину бессмысленное существо. Хуже ребенка, что сонно почмокивает у нее на руках. Принц, надежда Подземелья, и его кормилица.
Стоящий рядом с ними королевский стражник не таков. Гордое мужество – суть и смысл его. Раненый, спутанный наговором неподвижности, он не считает себя побежденным. И он прав, потому что не слабость и унижение его нужны Подземелью, а добровольная помощь.
