подсел к жене. Отблеск лунного света играл на ее косах, уложенных тяжелой короной. На груди Нифру – волшебный камень. Света от него немного, но довольно, чтобы разглядеть личико найденыша, спящего на коленях женщины. Старшина, заинтересовавшись, взял маленькую ручонку. Малыш не проснулся, только губами почмокал.
– Что? – чуть слышно спросила Нифру.
Вместо ответа Тарто приблизил ладошку Фаргала к светящемуся камню. Кожа на ручке чистая и гладкая, совсем не такая, как у бездомных бродяжек, а ногти аккуратно подстрижены. Тарто нахмурился, затем наклонился и так же внимательно изучил босую ножку.
– Он и дня не провел на дороге,– прошептал старшина.
– Понюхай его волосы,– предложила Нифру.– Они пахнут фарнасской смолкой.
– Это что?
– Благовоние. Очень дорогое. Откуда он взялся, Тарто?
– Может, боги послали его? Взамен сына Мили?
Нифру кивнула:
– Может быть. Ты правильно сделал, взяв его к нам.
– А то как же! Я все делаю правильно.– Тарто усмехнулся и погладил жену по спине.
Когда Нифру думала, взгляд ее останавливался и миндалевидные, широко расставленные глаза казались незрячими. Страшновато. Зато в свои сорок с лишком лет она все еще оставалась красавицей с гладкой кожей и легкой походкой юной девушки. Женщины Фетиса долго остаются молодыми… Но потом в считанные годы из цветущих дев превращаются в старух.
– Давай спать, милая,– ласково проговорил Тарто.
– Я еще посижу.
– Дело твое.
Тарто улегся на шерстяное одеяло, накрылся плащом, чтоб не очень донимали комары, и уснул. Он надеялся, что боги пошлют ему вещий сон о найденыше, но надеялся зря. Снилась ему пивнушка на окраине Вертална и какие-то моряки, которых он обыграл в кости. Ничего божественного.
2
Фаргал сидел на заднем краю фургона и, болтая ногами, смотрел, как выбегает из-под днища желтая дорога и дымные струйки пыли поднимаются от грохочущих колес. На голове мальчика красовалась широкополая соломенная шляпа с красной каймой и кожаным узким ремешком. Шляпу эту сегодня утром смастерил ему дедушка Тарто, а холщовые, крашенные в синее ягодным соком штаны когда-то принадлежали Бубенцу, семилетнему внуку Тарто. Вот он, Бубенец, сидит рядом и, высунув от напряжения язык, прилаживает воронье перо к хвостовику стрелы.
– Бубенец, а Бубенец! – позвал Фаргал.
– Чего тебе?
– Стрельнуть дашь?
– Дам, не мешай!
Веснушчатый нос Бубенца вспотел от старания.
Фаргал некоторое время молча смотрел на дорогу. Недолго.
– Бубенец! А какой он был?
– Кто?
– Брат твой, который умер. Правда, что он на меня похож?
Бубенец затянул последнюю петлю, глянул на Фаргала.
–
