я ж говорю.
– Марка какая?
– Я что, разбираюсь?
– И что?
– Что ты заладил-то? Села в машину.
– А кто за рулем был, не видели? Мордастый такой, чернявый?
– Что я, орел тебе? И вообще стекла затемненные, не видать ничего. Через пару минут и уехали.
– Когда это было?
– Так когда? Ну я вышла во двор, это десять… Потом к одиннадцати за молоком пошла к цистерне, вернулась домой, потом вышла еще во дворе посидела, тут Шурка и выскочила… – Старуха беззвучно шевелила губами. – Так с час назад, в двенадцать или около того, – прикинула она, глядя на мужчину.
Тот задумчиво молчал, перебирая пальцами что-то невидимое. Поймав ее взгляд, он как будто очнулся, улыбнулся, хлопнув себя по колену:
– Если это «Жигули» пятерка, так это наша, из гаража. Видно, Михаил за ней заехал. Хорошо, что я вас встретил, а то парился бы здесь под окнами. Спасибо вам, – закончил он, поднимаясь и направляясь к «форду».
– Так вряд ли на работу-то. Какая-то она расхристанная выскочила, – вслед ему проговорила старушка.
Но мужчина как будто не слышал этих слов. «Форд» исчез в арке двора.
Саша открыла глаза. Она лежала в незнакомой комнатушке, на металлической кровати из довоенных времен. Левую руку что-то неприятно тянуло вниз. Женщина подняла ее и услышала металлический звон. Рука была прикована наручником к длинному металлическому шнуру, который крепился другой парой наручников к противоположной спинке кровати. Как собака на цепи, ошалела Александра.
Она села, огляделась. Окно забито фанерой, на столе-тумбочке кружка с горящей свечой, пара табуретов – вот и все убранство. Сквозь раскрытую дверь просматривалась крохотная прихожая. Входная дверь распахнулась, ввалился Глеб с пластиковым пакетом. Он прошел к столу, стоя спиной к женщине, начал разгружать пакет.
– Очнулась?
– Нет, мне кажется, я все это во сне вижу, – изо всех сил стараясь не терять самообладания, произнесла Александра. – Что это за выходка безобразная? Немедленно сними с меня эту дрянь! – Она подняла охваченную металлическим кольцом руку. – Ты слышишь? Повернись немедленно! – Саша все-таки сорвалась на крик.
Глеб развернулся, и Александра замерла: на нее смотрели совершенно безумные глаза с пляшущими зрачками.
– Заткнись, – прошипел он, не сводя с нее ненавидящего взора. – Все, кончилась твоя власть! Теперь я твой господин, слышишь? Я!!
– Ты… Ты с ума сошел, Глеб! – прошептала она. – Что ты собираешься делать?
– То же, что делал с тобой твой хмырь этой ночью.
– Это… Это же маразм какой-то. – Она все отказывалась воспринимать происходящее. – Не можешь же ты насильно…
– Я могу! Я все могу с тобой сделать, слышишь? – закричал он и бросился на женщину.
Она извивалась, пытаясь освободиться. Но его руки, руки которые были всегда ласковыми и нежными, которые касались ее с трепетной дрожью, превратились вдруг в жесткие, безжалостные щупальца неведомого чудовища. Казалось, их
