сказала она, ибо, беседуя с мужем, запасалась приветливостью на обоих. – Какой странный запах…
Сэр Эйлмер нахмурился, он не любил критики.
– Клей, – лаконично ответил он. – Я чинил жалюзи.
– Как хорошо! – восхитилась леди Босток. – Спасибо тебе, дорогой. Слава Богу, я опять дома. В Лондоне страшная духота. Гермиона прекрасно выглядит. Шлет приветы тебе и Реджинальду. Он здесь?
Собираясь осведомиться о том, кто такой Реджинальд, сэр Эйлмер вспомнил, что дочь его недавно обручилась с мерзавцем, носящим это имя, и ответил, что тот еще не приехал.
– Она говорит, – сообщила жена, – что он приедет сегодня.
– А его нет.
– Может быть, забыл?
– Молодой кретин, – подытожил беседу сэр Эйлмер.
Леди Босток тревожно глядела на него. Она знала, что, если муж кого невзлюбит, он за две секунды превратит его в жирное пятно; знала – и боялась. На вокзале Ватерлоо дочь недвусмысленно распорядилась, чтобы жениха холили и лелеяли. Прекрасная Гермиона привыкла, что желания ее исполняются, и те, кто хорошо ее знал, не портили себе жизнь.
Припомнив робких адъютантов, корежившихся, как горящая бумага, под взглядом сэра Эйлмера, жена умоляюще посмотрела на него:
– Пожалуйста, дорогой, будь с ним повежливей!..
– Я всегда вежлив.
– А то он пожалуется Гермионе. Ты же ее знаешь! Оба помолчали, размышляя об особенностях дочери.
– Вы бы могли с ним подружиться, – сказала наконец леди Босток.
– Ха!
– Гермиона его очень хвалит.
– Мало нам Уильяма, – заметил сэр Эйлмер, не склонный к оптимизму. – Вот увидишь – обычный хлыщ с напомаженными волосами. И хихикает, – прибавил он. – Два идиота – это слишком!
Слова его напомнили леди Босток, что любящая тетя должна спросить о племяннике:
– Значит, Билли приехал?
– Приехал, как не приехать. Ха!
– Встреча прошла хорошо? Какая прекрасная мысль! Очень удачно, что он успел к празднику. Он всегда так помогает, со всем этим спортом. А где он?
– Не знаю. Надеюсь, в гробу.
– Эйлмер! О чем ты говоришь?
С приезда жены сэр Эйлмер еще не хмыкал, и теперь хмыкнул с такой силой, что Мартышка, въезжавший в ворота, подумал бы, если бы услышал, что лопнула покрышка.
– О чем? Я тебе скажу, о чем! Этот мерзавец проехал станцию. Вышел на следующей и вернулся к вечеру в машине Икенхема. Пьяный, как свинья.
Спешим предупредить, что сэр Эйлмер ошибся по вине предубеждений и общего пессимизма. Билл Окшот ничего не пил. Другие бы насосались с горя, а этот замечательный юноша сумел сдержать себя. Да, по приезде он шатался, но от других причин. Нервному и молодому человеку нелегко предстать перед старым и сердитым, тем более – когда он сам мог бы сердиться на него. Естественно, ноги подкашиваются, лицо лиловеет,
