нужна для того, чтобы убивать? Нет, брат Вииль-Ваал. Говорящий Камень Свободы мог нам рассказать, как обрести свободу. Но мы убили того, кто мог нам помочь этот камень найти!
– Старый идиот! – впервые разозлился Вииль-Ваал. – Свободы нет, не было и не будет!
Старейшина племени высунул голову из маленького окошка мундулло.
– Дамир! Мамир! Взять его! – позвал он охрану, но никто не ответил.
Вииль-Ваал выскочил во двор. Чуть поодаль на траве лежали связанные в клубок два брата-мастодонта Дамир и Мамир. Из клубка беспорядочно торчали руки и ноги. Широченные силачи не подавали признаков жизни.
Разъяренный Вииль-Ваал заскочил обратно в дом.
– Что ты с ними сделал?
– Наказал, – спокойно ответил колдун. – Потому что старость нужно уважать.
– Что тебе надо, ублюдок? – заорал вождь.
– Брат… – начал Хуур.
– …Ты мне не брат! Что тебе надо, злодей?
– Мне нужен говорящий Камень Свободы, – невозмутимо улыбнулся Хуур, будто зашел попросить щепотку соли.
– Где я тебе его возьму, безумец?
– Его возьмет тот белый, которого я прислал к тебе.
Впервые за все время глаза колдуна обрели живой оттенок.
– А я отберу его у белого… Только я один заслуживаю этот Камень, – добавил Хуур. – Только я один. А он – возьмет…
– …Он ничего не возьмет! Потому что он уже умер! – воскликнул Вииль-Ваал, торжествуя оттого, что хоть как-то смог насолить своему брату. – Я послал за ним смерть…
Лавров очнулся от недолгого сна. Весь день моторная лодка Ислама, снабженная мощным двигателем, выйдя на глиссирование[1], шла относительно спокойными водами океана. Это была даже не лодка, а небольшой катер. Виктор не был профессиональным механиком, но большинство мальчишек с детства тянет к технике, а не к куклам. Поэтому о том, как работает четырехтактный двигатель внутреннего сгорания, украинец знал не понаслышке. С утра он, как и обещал, помог сомалийцу отрегулировать мотор, и теперь плавучее средство пиратов шло без особых усилий со скоростью чуть больше двадцати миль в час.
Лаврову очень повезло, что не штормило. Как это ни удивительно для такого опытного путешественника, но он ни разу в жизни не попадал в настоящую качку, и неизвестно, как бы себя повел его организм в этих условиях. Морская болезнь проявляется у всех по-разному. Кого-то начинает тошнить с шести баллов, кого-то – с десяти, а кто-то, как шутят моряки, увидит качающуюся люстру дома, и ему уже нехорошо. Был у Лаврова один друг – боевой пловец Сергей Кремень, на которого шторм не действовал вообще. Попадая в десяти-двенадцатибальный шторм, он забирался на самую высокую мачту корабля и, сидя на верхушке, с упоением наблюдал, как плавучее средство кидало с волны на волну, а внизу между водяными гребнями лежала бурлящая пропасть. Романтика. От одного рассказа о таком «развлечении» становится не по себе, и Лавров не испытывал особого желания попасть в такой переплет. Но сегодня –
