я не оставила у вас свое вязание? – поинтересовалась она. – Никак не могу найти.
– Честно говоря, не обратила внимания, сейчас посмотрю.
– Новая шаль для «Славочки, душа моя» в детской, – возвестил Никита, снимая ботинки. – Мы же уроки там делали, я писал, вы вязали.
Густо покраснели оба: и Изольда Васильевна, и Геннадий Игоревич.
– Пойду посмотрю, – пробормотала Ольга и кинулась в комнату, боясь расхохотаться.
Когда она вернулась с начатой шалью и крючком, все еще топтались в коридоре, только сын деловито вешал куртку на крючок.
– Вот ваше вязание.
– Мама говорит, – Никита взял в руки спортивный рюкзак, – что это очень даже хорошо, если у женщины есть поклонники в любом возрасте.
Теперь настал черед Оли краснеть. Все-таки у детей невероятно острый слух, они умудряются слышать сквозь стены и двери.
А сын, довольный собой, с рюкзаком в руках удалился в детскую и оттуда прокричал:
– А мы скоро будем ужинать? Я голодный!
Немая сцена в коридоре длилась секунд десять, пока все трое приходили в себя. Первой подала голос Изольда. Голос ее звучал выше обычного:
– Какие поклонники? У кого поклонники? – и вязание свое прижала к груди.
– У вас, наверное, – немного сипло ответил Геннадий Игоревич.
– У меня?!
– Я надеюсь, что у Оленьки тоже, конечно, есть воздыхатели… Но о них нам пока ничего не известно.
– А о моих известно? – Изольда Васильевна начала приходить в себя. – Нет, я, конечно, никогда не скрывала, что в былые годы, работая в театре… и Оле рассказывала, но это же так… это так… естественно.
Геннадий Игоревич стоял все еще в верхней одежде и старательно ослаблял на шее шарф.
– Ну, для вас, актрис, это, конечно, естественно. Вот у нас, журналистов, такого не наблюдается.
– Что вы говорите? – соседка перевела ничего не понимающий взгляд на Олю. – Оленька, что он говорит?
– Это он на вашего Славу намекает, – вздохнула Оля.
– Славочку?
– Славочку, – подтвердил Геннадий Игоревич с каким-то удовлетворением.
Изольда, все еще прижимая к себе драгоценное вязание, с изумлением разглядывала собеседников.
– Мам! – напомнил о своем существовании Никита. – Мы ужинать будем? Я могу целого бегемота съесть!
– Ну, знаете ли, – в голосе бывшей актрисы послышалось возмущение, – не думала, что меня в этом доме… что после всего… что вот… так обо мне… Геннадий Игоревич, как вы могли?! И ладно он, но ты, Оленька… И все же вы, Геннадий Игоревич, а с виду такой интеллигентный! Я ребенка готовлю к поступлению в театральное училище! Моя старинная подруга попросила! – Изольда подняла подбородок выше, и в голосе ее послышался вызов. – Да, я знаю, что не такая уж великая актриса и не уверена, что с поступлением получится, и не хотела
