ним в комнаты и предлагает пойти погулять! Что он сует свой нос во все щели?! Ему делать больше нечего? Зашли ты его куда подальше, хелицеры ему в бок. Отправь к чертовой матери с почетным поручением, надоел ведь хуже горькой редьки.
– Не могу. Он советник, а не посыльный.
– Отправь, Найл, а то ведь я не выдержу, использую для опытов, будет он мне вакцину производить, если жив останется. «Кормлю я их часто», «кормлю я их часто»… Вот сам пусть покушает.
От эмоциональной речи медика Найла отвлекло странное зрелище: множество женщин шло по направлению к реке, и каждая держала в руках по младенцу.
– Что это, Симеон? – положил он руку медику на плечо.
– Свобода это, Найл, собственной персоной.
– Ты меня не понял…
– Это ты меня не понял. Это все – плоды свободы. Девять месяцев назад ты заключил новый Договор и разрешил мужчинам и женщинам жить вместе.
– Так вот оно что… – начал понимать Найл. – А куда они несут детей?
– В детскую.
– Но ведь по Договору они имеют полное право оставить детей дома!
– И что они будут с ними делать? Ты родился и вырос в пустыне, Найл. В семье. А они воспитаны пауками. Им всю жизнь твердили, что дети должны расти отдельно, на этом отрезанном от города речном острове. За нарушение – смерть.
– Но Договор…
– Да не наказания они боятся! – горячась, перебил Симеон. – Просто другого положения дел не представляют. Вот и несут детей к острову, на воспитание. Может, кто дома и оставил, не знаю, но большинство – здесь.
Дорога пошла под уклон, и Найл увидел остров, изгиб реки перед ним и берег, усыпанный, уложенный, устланный младенцами. Между берегом и островом сновали лодки.
– О Богиня Дельты… – охнул Найл.
– Подожди охать, главное еще впереди.
Мышцы гужевых мужиков вздулись, спины выпрямились – теперь им приходилось не тянуть коляску, а тормозить ее.
– Надо объяснить, что теперь детей можно растить дома, самим, что отказываться от них необязательно, – продолжал волноваться Найл.
– Да, объяснить, – хмыкнул Симеон. – Ты знаешь, как кланяться женщине, если она разговаривает с пауком, а тебе нужно пройти мимо?
– При чем тут поклоны? – удивился Найл.
– А при том, что ты вырос в пустыне, в семье, с отцом и матерью, с братьями и сестрами. А все они, – Симеон обвел рукой вокруг, – на детском острове, и имеют такое же понятие о воспитании детей, какое ты – о правилах поклонов. Да и не это самое главное. – Тут медик поднялся на ноги и заорал на гужевых: – Да стойте вы, наконец! Половину подкидышей перетопчете.
Гужевые осторожно опустили оглоблю и с облегчением уселись в дорожную пыль. Множество детей лежало по обочинам дороги, и чем ближе к реке, тем гуще. Две лодки пытались перевезти на остров тысячи оказавшихся на берегу младенцев, но явно не управлялись.
– Откуда их столько?
– Сам
