не свои сделались?»
Травстила смотрел, как Вутерих с Герменгельдом тащат к вместилищу Книву, сына Фретилы. Покосился на Фретилу. Стоит, в землю потупясь.
А Хундила-старейшина напуган. Так напуган, как никогда прежде напуган не был. Ни разу таким его Травстила не видел.
Что там происходит? Похоже, недовольны те, кто из вместилища вышел.
Травстила, напрягая зрение, следил за чужими богами. Вот у Герменгельда нож отняли, вот Вутерих опять в грязь свалился. Судьба у него сегодня такая – по грязи на четвереньках бегать.
Тут Травстила усмехнулся в бороду, вспомнив, как по-собачьи чесал по болоту перепуганный Вутерих. Небось теперь дурной спеси у парня поубавится.
Сбежали от богов Вутерих с Герменгельдом. Один Книва с ними остался. Правильный сын у Фретилы. Понимает, что богам храбрость по нраву. А если все же не боги это, а герои, то и героям храбрость по душе.
Вот приблизился один из богов к Книве, что-то сказал ему, не слышно отсюда. Книва вдруг радостно завопил и квеманскую голову вверх бросил.
Вокруг все заговорили: как так?
Фретила, отец Книвы, воспрял. Весь вперед подался. Оно и понятно. Жизнь рода выше всего стоит, но Книва – сын ему. Причем – младший. Младшего, известно, больше всех любишь.
Из болота выбрался на берег Вутерих. Герменгельда обогнал. Проворный. Глаза вытаращены, борода растрепана. Дышит, как конь после скачки. Только что не пена с бороды падает, а грязь болотная.
– Они, они…
На берег вылез Герменгельд. Мрачный. За руку держится.
– Да говори же! – рявкнул Хундила на Вутериха.
– Они не нашего языка! – выдохнул тот. – И не квеманского. У-фф! Чужие боги!
– Как? – опешил Хундила.
Травстила не удивился. Но молчал пока.
– А вот так, – огрызнулся Герменгельд. – Вот.
Он показал руку, на которой остались следы от хватки бога. Так себе следы. Два пятна красных.
– Сдавил, как клешней раскаленной. Уж свет в глазах померк…
Травстила усмехнулся в бороду. Ужли так страшно? Вот кабы он своими клещами кузнечными Герменгельду ручищу сжал, так не только б мясо – кость размозжил. А тут два пятнышка. И не ожог, а так, кожа примята.
– Тихо, – вдруг выдохнул рябой Хиларих. – Сюда идут.
Боги шли тяжело, будто пьяные. Будто великая тяжесть лежала на них гнетом.
– А по болоту ходить не умеют, – заметил Травстила.
Хундила злобно зыркнул на кузнеца, но Травстила уже отвернулся.
На сухое место первым выбрался Книва. Боги приотстали. Одежда на них была дивная. Будто из гладкого серебра, а на вид – мягкая, словно холст. И тоже рунами испещрена… Нет, точно пьяны были боги, богатырски пьяны: шли, будто земля под ними качалась.
– Эх, – проскрипел Хапала, покачивая седой головой. – Бедой пахнет. От небесного пира оторвали квеманских богов. Что им наша малая жертва? Вон и Книву они не приняли. Надо
