утром почувствовал «стояк» – радости не было предела. Теперь опасаюсь за репродуктивную функцию, вызывая насмешки врачей. Меня заверили, что половые органы не пострадали и даже мочевой пузырь не задет. Попросил принести соответствующую литературу, чтобы убедиться самому, однако сомнения остались – мало ли кто и что говорит и пишет.
Другие многочисленные раны уже зажили после извлечения осколков или вот-вот заживут. Касательное ранение голени с повреждением кости вроде уже не беспокоит, и скоро повязку снимут. «Да! Сильно мне шкурку попортили многочисленные осколки! На пляже теперь не раздеться, не вызвав интереса окружающих и в интимной обстановке придется раздеваться в темноте, чтобы не напугать партнершу!» – сокрушаюсь полушутя мысленно. От жены шрамы уже не скроешь, и она должна привыкнуть и смириться.
После контузии или сотрясения мозга, остался звон в левом ухе. «Странно! Взрывы, по-видимому, были с правой стороны и больше пострадать от ударной волны должно по логике правое ухо, а звенит в левом!» – удивляюсь. Теперь стал хуже слышать в каком-то диапазоне. На фоне звуков радио или постороннего шума иногда приходится переспрашивать собеседника, так как некоторые слова не разбираю. Врачи отмахиваются и заверяют, что слух восстановится.
«Посмотрим», – скептически размышляю. Госпитали переполнены. Идет непрерывный поток раненых и работа врачей похожа на конвейер, однако стараются лечить качественно и не долеченных не выписывают.
В Кабульском госпитале, в период просветления по дороге в операционную на очередную операцию с каталки увидел через открытую дверь в одной из палат необычную картину. Посреди палаты стояла кровать, а на подушке лежало грубое бревно с темно-коричневой корой, частично прикрытое одеялом. «Что за дурацкий армейский юмор?» – подумал тогда. Зачем приносить и укладывать в больничную постель полено? Потом мне объяснили, что это был обожженный солдатик. «Как такому впоследствии жить, если выживет?» – ужаснулся. – «А другим – без рук, ног, зрения…?»
Еще в полку непроизвольно начал анализировать потери, а в госпиталях лишь убедился в правильности сделанного вывода. Лишь около десяти процентов потерь ограниченный контингент Советских войск несет от прямого воздействия противника, а остальные – от глупости, случайности, несоблюдения мер безопасности, «дружественного огня», несогласованных действий командиров всех степеней и обычного разгильдяйства. Только в период моей службы в полку было ранено, контужено, покалечено и убито более трех десятков солдат и офицеров, а таких, как я с моими подчиненными, пострадавшими в ходе боя – минимальная часть.
Вспомнилось несколько случаев небоевых потерь.
Расположились как-то солдаты вблизи расположения полка на песочке вокруг костра, чтобы разогреть оставшийся после боевого выхода сухой паек и не догадывались, что под костром в песке зарыты боеприпасы. Какой-то разгильдяй потерял или выкинул, а другой солдат при уборке территории не поднял (лень
