в ближайший универмаг, купил пачку пластилина и спрятал свернутые втрое листы за ящиками. Вскрытую коробку с пластилином выбросил в мусоропровод другого подъезда. Пусть я перестраховываюсь, но зато спокоен.
Романов.
В назначенный час звоню в квартиру Ксенофонтова. Я выполнил все рекомендации оперативника и никого подозрительного не встретил. Со мной была только неизменная сумка с чистым блокнотом. На всякий случай вырвал и уничтожил несколько следующих чистых листов, следующими за исписанными.
Ксенофонтов все же обыскал меня и осмотрел сумку, извинившись и объяснив ответственностью за безопасность Члена Политбюро. В блокнот не заглядывал и ощупывал меня формально, не пытаясь выявить спрятанные записи на теле. «По-видимому, он не подумал о передаче информации в письменном виде», – предполагаю.
Сидим на кухне и, убивая время за кофе и чаем треплемся о последних событиях в мире по сообщениям газет. Про себя сокрушаюсь, что сегодня так и не почитал прессу, как планировал из-за нарушенных планов. Зато внимательно слушаю собеседника. Чувствую, что внутренние часы отсчитывают последние минуты до времени «Ч» и ощущаю нарастающее внутреннее напряжение. Даже потряхивать начинает.
Ксенофонтов заметил мое состояние и попытался успокоить, но при этом вижу скрытую насмешку в глазах.
Наконец в прихожей хлопнула дверь. Петр Петрович извинившись, вышел. В прихожей, а затем в комнате забубнили голоса.
– Пойдем Сергей, представлю вас, – пригласил хозяин.
«Запустил записывающую аппаратуру сейчас или она уже крутится?» – возникает вопрос.
В комнате находился невысокий круглолицый человек, знакомый по многочисленным фотографиям. Только в отличие от ретушированных фото вижу лицо пожилого человека с многочисленными мелкими морщинками. Он тоже с интересом внимательно разглядывает меня. «Маленькие люди амбициозны и в истории оставили заметный след!» – появилась мысль. Наполеон, Сталин, Гитлер, Ленин – все были маленького роста. Сможет ли Романов войти в историю, как крупный исторический деятель?
Хозяин сбоку с любопытством наблюдает за нами и начинает:
– Григорий Васильевич ….
– Не стоит Петр Петрович знакомить нас, – прерывает Романов с улыбкой, – думаю, что мы друг друга уже знаем. – Здравствуй Сережа! Вот значит ты какой? – непонятно заявляет и протягивает руку.
Обмениваемся рукопожатием. «Рука теплая, небольшая, мягкая, но рукопожатие уверенное!» – отметил про себя.
– Здравствуйте Григорий Васильевич! Рад нашей встрече, – отозвался искренне.
Напряжение и волнение куда-то ушло. Чувствую себя спокойно и уверенно.
– Давай присядем, – пригласил, взмахнув рукой в сторону журнального столика.
На столе какой-то пакет. Ксенофонтов подошел тоже
