пассажирских мертворожденных гурта на полном ходу столкнулись лоб в лоб, но этого не случилось бы, если бы стрелочнику помогали, как в Божественной плоскости, мы, Пастухи, подправляя движение…
– Наверное, это было ужасно… – сказала рыжая Сонька.
– Если бы это были сущностные быки и коровы – было бы не ужасно, но глупо и хлопотно, пришлось бы кричать и щелкать бичом, разводя столкнувшуюся скотину, которая упиралась бы, отстаивая свое право движения, а так – улетучились потусторонние тени, большая часть которых наверняка была бессущностным порождением тех же проекций, другая же, малая часть, возможно, имела неопределенные сущности, и вполне допустимо, что там было несколько призраков-отражений определенной скотины разных кругов, – такое обычно соотношение возникает при скоплении мертворожденных теней. Так что никакого ужаса не было, и с другой стороны, на проекционных железных дорогах и не нужны Пастухи – мало ли что происходит в иллюзии, не имеющее отношения к реальности.
– А разве, Пастух, есть тени бессущностные? – спросила Джума.
– Да, и таких большинство, но разговор об этих тенях еще впереди.
– А что после этого случая было с пастухом Николаем? – спросила Танька-красава.
– Пастух Николай нырнул в проекционное никуда – есть в иллюзорном мире такое понятие, отчасти соответствующее понятию реальному, – а потом появился из ниоткуда и стал пастухом. Одежду стрелочника он сохранил и однажды подарил ее мне, но каким образом она оказалась на мне – это уже другой разговор. Вообще, все, что касается самого Николая, которого я упоминаю уже не впервые, то личность его достойна внимания только для вашего момента движения. Впереди и позади идущие двойники ничего не знают о нем, и мои имитации в вашем прошлом и будущем телкам о нем не сообщают.
– А разве у вас, Пастух, есть имитации? – спросила Елена.
– По существу, и я – имитация, то есть на каждом моменте движения телки общаются с имитациями, множество которых и составляет меня.
19. Неопределенные и беззвездные
Пастух непонятным образом – не спрыгивая с серого валуна – оказался уже стоящим среди коров и, подбодрив их хлопаньем по спине и тереблением ушей, подправил у себя на плечах сумку и кнут и сказал:
– Что же, тронемся в путь, впереди вас ждет огромное поле, поросшее дохловатой, жидкой травой, более всего подходящей дотошливым до каждой травинки баранам и овцам, но трава эта расстилается так далеко, что жевать ее вы можете сколько угодно, но все равно не сжуете всю. Там же, неподалеку от очередного столба, я подберу и приму под свое начало пятнадцать неопределенных, а также беззвездных телок – будущих ваших согуртниц, которые обозначены в сведениях, посланных мне Хозяином.
