поводу – люди жаждали отправиться в тот самый Счастливый Край.
– Было дело, – усмехнулся правитель, вспомнив принцессу Мерлью с подбитым глазом. – Но бунтовщиков набралось совсем немного.
– Немного набралось людей, достигших нужного возраста, – вновь мягко поправил старец, – а вот тех, кто с облегчением воспримет возвращение привычных порядков, куда больше.
– Человек никогда не откажется от свободы! – едва не закричал Найл.
– Раб выполняет порученную работу, а взамен получает сытную еду, крышу над головой, – начал спокойно перечислять Стииг, – одежду, постель и уверенность в завтрашнем дне. И все это – без каких бы то ни было усилий с его стороны.
– Он должен безропотно трудиться, – попытался возразить Найл.
– Свободный человек тоже должен трудиться, – улыбнулся старик, – но даже работу ему приходится искать самому. Каково бедолаге, выросшему на всем готовом, оказаться на твоей хваленой свободе?
– Я тебе не верю, Стигмастер, – твердо глядя старику в глаза, заявил правитель города. – Настоящий человек скорее умрет, чем снова станет рабом!
– Да, так и будет, – согласился Стииг.
– Что?
– Те, кто уже не захочет вернуться в рабство, умрут!
– И ты так спокойно про это говоришь?!
– Ты беспокоился о городе? – напомнил старик. – Так вот, с городом ничего не случится. Просто вместо одних хозяев придут другие.
– А как же смертоносцы?
– А что смертоносцы? – поднял брови Стииг.
– Что будет с ними?
– Какая разница? Ты беспокоишься о городе? Так город уцелеет…
– Но они тоже часть города! – Найл резко вскочил, отодвинул мороженое и заходил вдоль стены.
– Ки-ис, кис-кис, – позвал старик, и непонятно откуда взявшийся котенок принялся тереться об его ногу. Стииг поднял малыша, посадил на колени, почесал за ушком. Котенок заурчал.
– Мороженое растает, – ненавязчиво напомнил Стигмастер.
– Угу, – угрюмо буркнул правитель, однако за стол вернулся.
– Нравится? – показал Стииг на котенка.
– Угу, – кивнул Найл.
– Так вот, за год у такой красивой кошечки рождается от шести до двенадцати котят. Все очаровательные, и каждого жалко. Некоторые люди все равно их топили, и это, конечно, жестоко. Но в большинстве случаев очаровательных малышей оставляли жить. А еще через год у каждого из двенадцати рождались свои двенадцать, а у тех свои… В конце концов настает день, когда при всем желании невозможно пожалеть и приласкать каждого…
– При чем тут котята?
– Природа жестока, Найл. И как бы мы ни стремились сделать счастливыми всех, она все равно добьется своего.
– Чего?
– Города и государства, племена и цивилизации – все это живые организмы, только куда более крупные и сложные.
