извлек из ящика первую «черную доску». Ее покрывал латунный, блестящий как золото, оклад хорошей работы. Но само изображение, просматривающееся сквозь прорези в металле, почти совершенно, до черноты, потемнело. Лишь по окладу можно было догадаться, что перед нами икона, называющаяся «Господь Вседержитель».
– Тут надо почистить, – торопился высказать очевидное Сережа Иванов, и делал в воздухе какие-то движения, долженствующие обозначать процесс очистки.
– Думаю, в первую очередь нужно снять оклад. Кто-нибудь принесет мне пассатижи?
– Возьмите бинт, – Оля Лукина через головы столпившихся мальчишек протянула мне стерильную упаковку. – Вам же нужна будет чистая тряпочка…
Пассатижи были доставлены в рекордный срок (суета первого дня, как оказалось, прошла не без пользы).
Аккуратно, стараясь не повредить старое дерево, я ножом подцепил оклад в том месте, где в него был вбит маленький гвоздь. Не с первой попытки, но все же удалось приподнять проржавевшую шляпку на пару миллиметров. После чего я захватил ее пассатижами и извлек.
Процедуру пришлось повторить несколько раз с каждой стороны оклада, после чего металл освободился, и мне удалось осторожно снять его.
Все головы склонились над иконой, полностью перекрыв мне поле зрения – теперь я видел только склоненные затылки.
– Ну, и ничего не разобрать, – разочарованно протянул Слава.
– Дурак, – пренебрежительно отозвался Матвеев. – Старинные иконы всегда черные. Это главный признак того, что они подлинные и значит дорогие.
Скинхед Матвеев
– О, дорогие! – воспрянул переживавший за свою находку Сергей. – А сколько может стоить такая икона?
– Боюсь, тут потребуется эксперт… – задумчиво протянул я. – Ценность иконы определяется не только ее возрастом, но и качеством письма. Так что для начала, думаю, нам придется ее раскрыть.
– Как это раскрыть?
– Так реставраторы называют процесс удаления старой потемневшей олифы. Вот этот черный слой – старая олифа. Ею покрывали иконы, чтобы защитить их от внешнего воздействия. Но олифа со временем темнеет, и изображение становится практически неразличимо. Как здесь.
– А чем можно снять эту черноту?
– Кхм, – ответил я. – Пока не знаю. Но есть кое-какие предположения… А пока давайте просто очистим ее от пыли.
Приняв от Ольги мисочку с водой, я обмакнул туда сложенный бинт и бережно провел тканью по темному лику иконы.
В тот момент, когда влажный бинт соприкоснулся с потемневшим красочным слоем, изображение словно бы проступило из глубины, проявилось.
Всеобщий выдох сопроводил этот мимолетный процесс.
– А надпись,.. давайте посмотрим надпись, – прошептал Иван, который, как оказалось, стоял, тесно прижавшись, у меня за правым плечом.
Я послушно переместил руку с влажным бинтом в нижний угол
