хорошим пинком толкнул деревянный стол вперёд, и все монеты, что лежали на столе, просыпались в траву. А паренёк лишь злобно харкнул вдогонку полетевшему кубарем столу, после чего до обиды презрительно взглянул в лица стоящих поблизости людей, окинул быстрыми взглядами всю остальную толпу и, сорвавшись с места, зашагал дальше по поляне в сторону деревни. Некоторые ещё продолжали смотреть ему вслед с нескрываем порицанием или ехидными замечаниями, но большинству сейчас было уже не до того.
Цыгане быстро прознали, что случилось, и теперь возмущённо бранились на всю толпу. Деревенские как могли, конечно, сдерживали их, но напряжение нарастало. Немного погодя двое-трое цыган кинулись, было, за парнем следом, но оказалось, что он уже давно исчез. Остальные же побежали смотреть, что случилось с их старейшиной.
Толстый цыган к тому времени уже сполз на колени вниз и, оборвав серьгу, сейчас просто смотрел куда-то вдаль пустым, ничего не выражающим взглядом. Седовласая знахарка табора наспех проверила, жив ли он ещё. Кто-то из своих немедленно предложил проклясть эту собаку, сынка крестьянского, на что толстый цыган только как-то неуклюже зашевелился и отмахнулся рукой. Независимо от того, была ли это сила местных духов или простая случайность, но в глубине души он боялся даже помыслить обо всех возможностях человека, который мог с такого расстояния попасть точно в отверстие его серьги, не используя при этом ни глаза, ни магию, и сейчас ему совсем не хотелось искушать судьбу во второй раз.
Гортер достал из рюкзака чистую тряпку и плоский стеклянный пузырёк с прозрачной жидкостью. Аккуратно вытащив пробку из пузырька зубами, следопыт быстро промокнул тряпку этой жидкостью, после чего сразу же заткнул пробку обратно, взял свой лук и принялся основательно протирать его по всей длине. Там, где проходила его рука, поверхность лука начинала отливать серебром, словно металл, но когда жидкость высыхала – она снова постепенно тускнела. Закончив протирать лук, Гортер расстелил тряпку на полу, чтобы дать ей как следует просушиться на солнце. Затем пальцами он проверил целостность обмотки тетивы, крепость её узлов и петель, ход и прогиб обоих плеч лука при разных степенях натяжения и, удостоверившись во всей их обычной надёжности, следопыт отложил лук в сторону.
Это был действительно очень необычный лук. В руках Гортера не только тетива лука ходила свободно, будто её вообще никто не натягивал, а казалось, что оживал он сам и после этого уже продолжал существовать своей собственной жизнью. Сейчас дневной свет отчётливо выделял два тонких острых лезвия с внешней стороны рукояти, благодаря которым лук можно было использовать и в ближнем бою, если жертва окажется слишком близко от лучника или внезапно нападёт на него со спины. Однако не это казалось странным.
При всех своих хитроумных приспособлениях, коротких и длинных бороздках, а также маленьких канавках и отверстиях, сменяющих одно
