сообщила невероятное. Мысль о том, что он сможет стать прежним – нужно только набраться терпения – была всепоглощающей.
Правда, Ш’янт понимал, что Клаудия притащит Звезду для личных целей, и не хотел даже думать, что случится, если его единственная надежда окажется в лапах богини.
Она не получит ничего! И видит Пожинающий, я буду биться до последней капли крови, чтобы эта сука уснула на веки вечные.
В груди иномирца заклокотал гнев. Непреодолимая испепеляющая ярость наполнила вены, ворвалась в сердце и пронеслась раскаленным потоком от затылка до самых пяток.
Клаудия. Цепная сучка Первородной. Как она узнала, куда идти? Артумиранс выискивала Звезду неделями, отслеживала, просчитывала вероятности и строила догадки. Она не могла ее видеть, хотя это и казалось полнейшим абсурдом. Девчонка, как белое пятно, постоянно выпадала из поля зрения иномирянки, ускользала, как могла ускользнуть только тень в жаркий полдень. Утекала песчинкой сквозь пальцы провидицы.
Может, Артумиранс права? Первородная, каким-то невероятным образом влияла на ее зрение.
А Клаудия, как никто другой, подходила на роль преданного слуги, готового ради богини сожрать собственные ботинки.
Нахмурившись, Ш’янт бросил взгляд на башню. Ему казалось, что он слышит хриплый смех Первородной, а ее невидимая рука указывает на него, как на прокаженного.
«Не видать тебе тела, как своих ушей! – кричит она, раскинувшись на каменном постаменте, как на ложе, – в этой битве не быть тебе победителем, пришлое отродье!»
– Посмотрим, – пробормотал Ш’янт, – в прошлый раз ты так же самоуверенно смеялась.
***
Когда Ш’янт прошел сквозь стену в кабинете Граци, тот от неожиданности отшатнулся и зацепился за край ковра. Рассерженно зашипев, иномирец спонтанно загорелся и поджег рядом с собой внушительную стопку документов.
– Чтоб тебя собаки в подворотне драли, Зима! – вскипел Граци и усилием воли заставил пламя исчезнуть. В комнате повис тяжелый запах паленой древесины. Как только змей распахнул окно, в воздух взметнулись частички пепла.
Ш’янт не мог сдержать усмешку, хотя ситуация совершенно не располагала: от его поведения зависел успех плана, а злить змея было чревато отказом.
Граци что-то проворчал под нос и нервно пригладил густые темные волосы.
Он напоминал пирата, сошедшего со страниц потрепанной книги. Смуглый и остроскулый, нос с горбинкой, тонкие губы, бородка клинышком. Смоляные волосы в вечном беспорядке – настоящая грива, перехваченная на затылке кожаным ремешком. Взгляд всегда настороженный. Будь один глаз прикрыт кожаной заплаткой, и сходство оказалось бы полным.
Ш’янт искренне не понимал, зачем Граци оставался в своем истинном облике и не использовал способности отца. Тот спокойно превращался в человека и ходил среди людей, что сыграло не последнюю роль в отношениях со смертной женщиной. Граци же упорно не хотел менять хвост на пару ног.
Брезговал?
