ед глазами сама собой возникает вереница расслабляющих картин. Долгие вечера, закаты, уходящие за горизонт, светлячки, пляшущие в воздухе, будто искры огненных вертушек на празднике Четвертого июля. Сидишь себе на веранде, никуда не спеша, в кресле-качалке с рожком мороженого, и зависаешь в поисках равновесия между двумя противоположными стремлениями: то ли растянуть удовольствие, то ли проглотить поскорее, пока под жарким солнцем мороженое не превратилось в липко-сладкую жижу.
Лето – это когда никуда не торопишься, прихлопываешь комаров да плещешься в реке Свитуотер, не включаешь будильник и теряешь счет времени. Живешь в каком-то заторможенном счастье, когда исчезают любые намеки на чувство ответственности, когда есть только ты, твои лучшие друзья да чувство, что ты сам и все, что ты делаешь, стало эфемерным, туманным и… только твоим.
В Ривердейле лето принадлежит нам.
Так нам казалось. Пока не настало это лето. Пока Арчи Эндрюса не обвинили в убийстве. Это лето, последнее перед своим выпускным годом, он провел под следствием. А нам пришлось всерьез задуматься о том, что арест Арчи – это только начало и впереди нас ждут события куда более страшные.
Кэссиди Буллок. Его смерть нас не очень-то огорчила. Он со своими громилами сильно попортил нам кровь, когда мы в выходные гостили у Вероники на Шэдоу-Лейк. И вероятно, натворил бы еще больше, если бы Вероника вовремя не нажала на тревожную кнопку.
Поэтому мы по нему не горевали. Вероятнее всего, его прикончил Андре, телохранитель семейства Лоджей. А вот о чем мы и впрямь горевали, так это о том, что Хайрэм Лодж, отец Вероники, обвинил в убийстве Арчи. И обвинение до сих пор не было снято.
Бесконечное лето. Летняя любовь. Как сказал поэт Уоллес Стивенс, «ночь летняя была оправой правды»[1]. Но для Арчи, Вероники, Бетти и меня до правды было очень, очень далеко. Лишь безжалостная реальность.
Для Арчи эта реальность означала, что он снова и снова повторял свои показания, пока не выучил их наизусть. Изучал, словно пресловутым частым гребнем прочесывал, дело, которое выстроил против него Хайрэм Лодж. Помогала ему мама, Мэри Эндрюс, самая преданная защитница, о какой только может мечтать подросток, обвиняемый в убийстве.
Вторым номером в группе поддержки была Бетти Купер, как всегда, практичная и решительная. Прошлым летом эта неунывающая девчонка оттачивала журналистское мастерство в Лос-Анджелесе, на стажировке в редакции модного интернет-портала. А теперь пустила в ход свои детективные таланты, чтобы доказать невиновность давнего друга. И это после того, как она узнала, что ее отец – серийный убийца, известный в Ривердейле под прозвищем Черный Шлем.
Наша новая соседка Вероника Лодж, не успевшая толком освоиться в Ривердейле, отказалась от немаленького наследства – и сомнительных уз, которые оно подразумевало. Принцесса, некогда блиставшая в Нью-Йорке на Парк-авеню, отвергла родительское имя и благосостояние, с ним связанное. И, отдавая все силы попыткам утвердиться в качестве новой владелицы «Чоклит-Шоп», закусочной, где когда-то правил Поуп, в придачу схлестнулась не на жизнь, а на смерть с дражайшим папочкой. И что же стояло на кону?
Свобода Арчи Эндрюса. А то и его жизнь.
Я же занял место отца во главе банды Змеев и, привыкая к новой роли, старался воспитать в себе ту же преданность семье. Я, конечно, беспокоился об Арчи, точнее, чертовски боялся за него, хоть и старался не вешать носа. Это, мягко говоря, давалось нелегко. Но на моих плечах была банда – они ждали, что я им скажу и куда поведу. Ради меня Змеи были готовы на все – и ради Эндрюсов тоже, особенно после того, как те не дали нам погибнуть, когда Хайрэм Лодж выгнал всех, кто волею злой судьбы обитал в Саутсайде. Когда отец отошел от дел, настал мой черед показать Змеям, что я достоин их доверия.
Но беда в том, что сам-то я в это не верил.
Когда убили Джейсона Блоссома, городок Ривердейл потерял что-то глубинное, невыразимое. Много десятков лет наш крошечный мирок сиял здоровым, розовощеким очарованием, свойственным только маленьким городам. Никому не приходило в голову копнуть поглубже, посмотреть, что скрывается за идиллической картинкой в стиле Нормана Роквелла. Никто не хотел… Даже те, кто знал. Слишком хорошо знал мрачные тайны города, его гнилую, черную суть.
Джейсон Блоссом. Черный Шлем. А теперь еще и Арчи Эндрюс, золотой мальчик нашего городка, обвиняется в убийстве и корчится в железных тисках матерого гангстера. Рискует лишиться всего лишь за то, что однажды перешел дорогу не тому, кому надо.
Лето, липкое и безжалостное, тянулось, опутывая нас четверых хитроумной паутиной. Жаркие дни, по-летнему бесконечные и вязкие, как патока, дышали опасностью и угрозой.
Близился День труда. Обычно ребятам не хочется возвращаться в школу: уроки, домашние задания, подъемы чуть свет…
Но нам было не до того. Мы бы все на свете отдали, чтобы снова окунуться в эту простую
Пер. с англ. Г. Кружкова.
