порталом, если бы тут была Диана, то всё. Конец.
– Но её же здесь нет. Кстати, ты ведь тоже без разрешения ходил в кино. Только вот делал ты это не долго.
– Шантажист.
– Не меньше, чем ты.
– Я вот не пойму, с чего тебе так рисковать, там же ничего особенно нет? Ты что, влюбился?
– А чему ты так удивляешься?
– По-моему, ты на это чувство не способен.
– Тебе так хочется поговорить о силе моей любви?
– Это было бы интересно.
– Уволь, а?
– Ладно, отдай мне кассету, я её уничтожу. Надо сжечь концы.
– Понимаешь ли, Роман, вполне возможно, ты не так видишь общую картину. Смотри, вот кассета, вот на ней интересующий меня материал, если я смогу спокойно продержать её дома и не попытаюсь влезть в эту картину снова, то, скорее всего, твоя лоботомия была полностью оправдана, и я излечен от пагубной привычки посещать фильмы.
– Что за чушь ты мелешь? Я не переживаю, что ты кого-нибудь там убьёшь, я переживаю, что ты влюбишься и начнёшь ходить в это кино.
– Если ты не спалишься, никто об этом не узнает, дружище. Поверь мне на слово.
– Ладно. Как знаешь.
– А ты, случаем, не хочешь меня проинструктировать насчёт последних нововведений в нашей наблюдательной системе? Диана тут говорила, что хочет полностью переоборудовать подвал, мол, слишком мало камер мы поставили. Да и те надо заменить, равно, как и пароли. Совсем от рук отбилась.
– А не жирно тебе будет? Новая система еще даже не введена, а ты уже ключи просишь.
– Я заранее беспокоюсь.
– Нет уж, в этом я тебе не пособник.
– Ну, как знаешь.
Прихватив кассету, Дмитрий направился к двери. Несмотря на то, что его приход застукал Травкин, общая ситуация от этого особо не пострадала, даже, наоборот, немного улучшилась. По крайней мере, врать надо будет значительно меньше.
Он миновал подвал и вышел на улицу. На улице было темно. Местный ветер, гонявший в различное время листья, дождь или снежинки, теперь вовсю развлекался с целлофановым пакетом, поднимая его чуть выше третьего этажа. Дмитрий посмотрел на небо. У него возникло ощущение, что за время его прогулки реальный город изменил своей старой привычке давить. Дмитрий сел на лавочку у детской площадки. Подобные ощущения требовали осмысления.
Свет в окнах медленно гас. Город впадал в сон. Наблюдая за светопреставлением, Дмитрий всё больше и больше убеждался в том, что хоть изменения и малы, они всё же очевидны. Лило, действительно, смогла облегчить его реальную жизнь, сняв привычное состояние тоски. Удивительно, но обычная девочка из дешевой мелодрамы справилась с тем, что до этого не могли сделать ни мистика, ни фантастика.
Он тихо вздохнул. С понимаем этого, казалось бы, очевидного облегчения пришло и кое-что другое. Эти процедуры важны и останавливать их нельзя. А это уже было проблематично. Ведь, несмотря на то, что так лихо отбрыкался от Травкина, сам он прекрасно понимал, что очень
