и осторожен, он мог позволить себе подобную роскошь. Если все тропинки под присмотром, а солдаты и офицеры знают друг друга в лицо, ворот можно не запирать. По крайней мере, днем.
– Жермон! – Ариго вскинул голову и увидел младшего брата Людвига. Тридцатитрехлетний Альберт, вечно забывавший, что он еще и граф Доннербург, жизнерадостно махал со стены офицерской шляпой. – Явился наконец!
Генерал засмеялся и подкрутил усы. Тревога, прихватившая Ариго в начале осени, отступила пред мощью возведенных самим Манлием стен и уверенностью обитателей замка.
Жермон поручил жеребца заботам конюха и угодил прямиком в достойные удава объятья. Альберт пребывал в отменном настроении, впрочем, все семейство Ноймаринен было наиприятнейшим. Для друзей и союзников, вестимо.
– Ну ты и вырядился, – покачал головой Жермон, отдавая должное багряному камзолу и кремовой рубашке, – прямо жених!
– Вырядишься тут, – подмигнул развеселившийся граф, кивком головы указав на здоровенных парней в бирюзовых куртках, кидавших в кухонные оконца связки гусей и ледяных уток. – Это авангард. Основные силы подойдут завтра. Отец только их и ждет. Их и тебя.
– Арно предупреждал, что грядут бергеры, – меланхолично заметил Жермон, – что ж, дичью вас родственник обеспечил.
Маркграф Вольфганг-Иоганн был не из тех, кто приезжает в гости с пустыми руками, тем паче осенью, когда на перехват пролетающих над Торкой бессчетных стай выходит и стар и млад. Бергеры истребляют гусей и уток десятками тысяч, но на следующий год пернатые странники вновь затмевают солнце, а горцы палят по ним из своих чудовищных «утятниц».
– Бедные, бедные гуси, – закатил глаза Альберт, —
Трепещущие крылья рассекали
Предзимний, напоенный плачем ветер,
Рыдали птицы об умершем лете,
И плакал вечер с исчезавшей стаей...
С исчезавшей? Или с обреченной? Не помнишь?
– К счастью для меня, нет, – огрызнулся Жермон, – чего и тебе желаю. Дурацкие стихи!
Правильно он пририсовал к портрету Дидериха ослиные уши, впрочем, они больше походили на заячьи. Художником юный Жермон был неважным, но утонченный мэтр Капотта чуть не лопнул от ярости. При воспоминании о любимом учителе генерал от инфантерии блаженно улыбнулся и немедленно заработал чувствительный тычок в бок.
– Смеешься? – строго спросил Альберт. – Я тоже хочу.
– Ну так смейся, – Жермон поправил шпагу, – благо, есть над чем.
– Ты про «Прерванный полет»? И чего только менторы в этих стишатах находят? Гуси летят, по ним стреляют, такова жизнь. Надо же агмам зимой что-то кушать.
– И не только зимой, – перед глазами зазеленело рассветное небо и распустил паруса золотой кораблик. – Пока бергеры не пересолят всех гусей, они не уймутся.
– Ну, нет, – замотал головой Альберт, – тут я с ними не согласен. Копченые вкуснее. А ты что скажешь, коптить или засаливать?
– Коптить, – постановил Ариго. – Ты часом
