снова двигались. Это было хаотично, и не поддавалось логике. Но если на улице появлялся какой-то человек, который где-то отсиживался до этого, то все ближайшие мутанты сразу неслись с бешеной скоростью в его сторону. Они сжирали его за несколько секунд. Но так было первые три дня. Потом люди перестали появляться на улице. На четвертый день эти твари стали не спеша уходить, в сторону далеких звуков выстрелов или взрывов. Видимо, они поняли, что тут уже людей не осталось, и стоит попытать счастье в другом месте. Они сделали это практически разом и все вместе. Вот почему мы стали наблюдать за ними потом, и поняли, что у них есть стадный инстинкт. На шестой день, улица опустела полностью, – мама глубоко вздохнула, потирая голову сзади. – Улица стала выглядеть прямо как сейчас, только без зарослей… и повсюду на асфальте была запекшаяся кровь.
Самым страшным осознанием после маминого рассказа было то, что я была вместе с ней тогда: у мамы в животе. Я уже жила, в каком то смысле. И если бы отец не оказался таким быстрым, то я бы не родилась, брат тоже.
Одна мысль о том, что Дэйтона могло не быть на этом свете, и меня резануло по сердцу. Я абсолютно не представляла своего существования без этого человека рядом. Мама с папой – это одно, но мой брат стал второй половинкой меня. Я места себе не находила, когда он заболел, а когда врач сказал, что у мамы кончилась лицензия на получение медицинской помощи, а после добавил, что пневмония сама не пройдет, и скорее всего, через пару недель, Дэйтон умрет… тогда я могла думать только о том, где достать эти священные лекарства. Лицензию мы купить не могли, даже можно было и не думать о ней. Но я не могла сидеть, сложа руки – я бы лучше сама умерла.
Сейчас он выглядел лучше: глаза почти здоровы, и смуглый цвет лица вернулся, а то он казался бледным как молоко. Ему, конечно, не мешало бы надеть чистую одежду, а то футболка совсем стала грязная от кустов, травы, машины. Я, скорее всего, выгляжу не чище, но мне было плевать.
– Это, наверное, не совсем то, что ты ожидала услышать на свой вопрос, Лекса? – неожиданно спросила меня мама.
– Что?
–Ты спросила, почему заколоченные дома повторяются снова и снова?!
Ох, я и совсем забыла про этот вопрос.
– Да! Эм, ну если у тебя есть ответ…
– Заколачивание дверей стало неким негласным ритуалом после начала мутации. Мы с Майклом встретили вскоре небольшую группу людей… Это были хорошие люди… И они попросили нас, всегда закрывать за собой двери, по возможности. Они просили об этом всех, кто встречался им на пути. Потом и мы тоже так стали делать. Они верили, что такие дома хоть когда-нибудь смогут спасти чью-то жизнь. Мутанты не открывают двери.
Это было невероятно гениально, в каком-то смысле, но я не высказала своего восхищения вслух.
– Видимо, эта традиция распространялась по всем выжившим двадцать лет, и теперь этих домов стало много. Это обнадеживает. Может
