не расквасить нос!
Друзья даже не смеялись, они за меня испугались! Граф Радолен заламывал руки, словно чувствительная барышня, и причитал:
– Леди, простите меня! Я не успел предложить вам руку!
Камил мерзко подхихикивал, а Вайнор с каменным лицом вынимал ворох юбок из кареты. Граф усиленно помогал: заботясь о моей скромности, мальчик одергивал подол до тех пор, пока ткань не затрещала на плечах.
Когда меня, малиновую от гнева и смущения, подняли, отряхнули и усадили на удобный широкий диван, я уткнулась взглядом в окно. Уши горели, я боялась взглянуть на Вайнора. Хороша невеста!
Немного успокоившись, я поняла, что это еще один аргумент против нашего брака. За пятнадцать лет вольной жизни я растеряла огромное количество навыков, обязательных для благородной девицы.
Спускаясь по лестнице, я не слежу за подолом, потому что даже под глазетовой юбкой ношу штаны! За столом сначала ем, а потом вспоминаю, что благородная дама должна клевать, как птичка. Даже легкое вино незамужней леди дозволяется лишь пригубливать, чуть морщась и закатывая глаза, а чаще его разводят водой до чуть розоватого цвета.
Вздохнув еще раз, припомнила, сколько сил потратила мама, показывая мне, как правильно нужно входить в карету и грациозно выходить. Увы, мягкие сапоги на шнуровке я давно предпочитаю туфелькам с каблучками и бантиками!
Пока я так размышляла, карета выбралась из небольшого поселка при заставе и покатила по дороге. Всадники разделились. Три человека ускакали вперед, а остальные держались сбоку, стараясь не загораживать его величеству вид из окна.
Решив меня не смущать, мужчины поддерживали непринужденную беседу о способах заточки метательного оружия.
Юный граф, впервые очутившийся в обществе короля, как ни странно, стал еще более ершистым, но Вайнор совершенно не обращал на него внимания. Мальчик постепенно успокоился и начал активно отстаивать свою позицию.
Я бы тоже с удовольствием поучаствовала в обсуждении. За годы тренировок и работы определилась с предпочтениями, но поняла, что от меня этого не ждут. Мужчины так увлеклись беседой, что почти кричали, встряхивая головами, будто норовистые лошади. Мне оставалось лишь смотреть в окно на покрытые пылью обочины и редкие скирды прошлогодней соломы.
Через полчаса, когда король и граф уже углубились в обсуждение наилучшей формы для легкого метательного ножа, Камил заявил, что легкие ножи – это, дескать, баловство, скучающе зевнул и задремал, вытянув длинные худющие ноги.
Я ему даже позавидовала, мне не давали уснуть горькие мысли: меня превращают в комнатную болонку. Красивую, ухоженную, но бесполезную.
Когда на пыльную дорогу упали первые крупные капли, я не обратила на них внимания, но буквально через полчаса зарядил дождь. Порывы ветра метали в тонкую ткань окон пригоршни ледяной воды. Потом застучали градины.
Камил, поминая шаргов, отыскал в дверце простые деревянные щитки и закрыл окна. Стало
