Потом, конечно же, срывалась и восполняла утраченное с непоколебимой целеустремлённостью. Что делать, была у неё такая слабость – вкусно поесть.
А вот у бати было другое. Если мама любила сладкое, то отец предпочитал горькое. Однако был не запойным и даже в тяжёлые 90-е, когда всё рухнуло, и батя стал прикладываться к бутылке чаще – не спился. Он даже гордился тем, что «умеет пить», но Глеб небезосновательно считал это заслугой матери. Тихая спокойная женщина, сотрудник городской библиотеки всегда и во всём слушалась супруга, но что касалось выпивки, держала жёсткую позицию.
Так и жили.
Глеб скрутил с бутылки крышку, налил водку в гранёный стакан (да именно стакан, батя принципиально не признавал одноразовых стаканчиков и мелкокалиберных стопок), накрыл его куском чёрного хлеба с тремя кусочками сырокопчёной колбасы и поставил рядом с пирожными.
Налил себе.
–Мам, ты уж там батю не ругай. Мы по чуть-чуть.
Выпил не закусывая. Немного посидел. Налил ещё, но пить не стал.
–Простите, что не смог приехать.– Сказал парень и тут же поморщился. Кого он обманывает? Себя?– Просто простите.
Закурил. Затянулся. Выпустил в воздух тугую струю дыма, и смахнул с глаз навернувшиеся слёзы. Тяжело терять родителей. И пусть с тех пор, как они умерли, прошло уже почти пять лет, но то, что их больше нет, Глеб ощутил только сейчас. Раньше это воспринималось, как что-то далёкое, ненастоящее, нереальное.
Сейчас же всё было по-другому. Чёткое чувство потери.
Нечто подобное он испытал, когда вошёл в пустую и пыльную квартиру, но по-настоящему проняло только здесь. Может сама атмосфера кладбища была тому виной, а может то, что блудный сын наконец-то вернулся домой.
–Что пялишься? Нравиться? Я на твоей могиле такой же нарисую.– Неожиданно прервал тягостные мысли грубый мужской голос.
Глеб заинтересованно обернулся. Совсем рядом от него, два бритоголовых хулигана в чёрных кожанках с металлическими вставками усердно малевали на ржавом железном памятнике с облупившейся красной звездой фашистскую свастику. Немногочисленные посетители кладбища осуждающе качали головой и проходили мимо, не рискуя связываться с вандалами. Лишь одна женщина попыталась было вразумить парней, за что и получила хамскую отповедь.
–Ироды!– Женщина перекрестилась и поспешила прочь.
Глеб затушил сигарету и встал с лавочки, мысленно проклиная свой сложный характер. И почему ему всех больше надо?! Хулиганит себе молодёжь потихоньку, по большому счёту никого не трогает, не убивают, не бьют, ни насилуют. Так нет же, засвербела пятая точка в поисках приключений, заставила подойти к вандалам и как-бы невзначай поинтересоваться:
–Что рисуем?
Бритые парни в кожанках резко повернулись к незнакомцу, быстро огляделись и, убедившись, что он один, осмелели.
–Какие-то проблемы?– Ужасно гундося перебитым носом, угрожающе произнёс один из них.
–Пока не знаю.– Признался Глеб.
Он
