двери, а в углу, на печурке, которая летом служила тумбочкой, тихо играл патефон – Козловский, Лемешев, Барсова, Эмиль Гилельс, Коган, Юдина…
1941 год, весна. Пятый класс окончен на все пятерки. Папа берет ее с собой в Москву на доклад о проделанной работе. Они будут жить у знаменитого профессора, папиного руководителя и друга.
Москва. Большой Спасоглинищевский переулок, что выходит на улицу Маросейка. Огромная профессорская квартира, пропитанная запахом старых книг и древностей. Здесь все говорят спокойно, двигаются не спеша и уважают друг друга. И этот мир старой квартиры передался девочке, и она чувствовала себя в нем просто и уютно. Часами листала она толстые книги и редко беспокоила папу вопросами. А по вечерам папа со своим другом до глубокой ночи склонялись над картами.
Днем Аля выходила в глухой, как колодец, двор и играла с детьми в мяч о стенку. И подружилась она с милой девочкой Олей, и полюбила ее всей душой. Какая это радость – друг, и какое это счастье – иметь друга. Друг! Это так много, это так важно, это навсегда!
Когда Аля уходила с папой, она забегала к Оле предупредить, что ее не будет, а когда возвращалась, то опять бежала к ней сказать, что она уже пришла. Оля смеялась в ответ и говорила: «Ну что ты, когда придешь, тогда и придешь. Смешная ты…»
Папа докладывал о своей работе в Большом зале Дома ученых академии наук СССР, а Аля сидела и во все глаза глядела на папу, вся напряженная, вся за него, а когда ему стали задавать вопросы, ее прямо в жар бросило – а вдруг он не ответит! Но папа ответил. Ответил спокойно, ведь он так хорошо все знал. Потом его все поздравляли, жали руку и даже обнимали, а он смущался, улыбался и кланялся в ответ. А когда кто-то предложил зачесть его работу как диссертацию, у него даже слезы появились на глазах.
Вечером все сидели за праздничным столом в Спасоглинищевском. А когда гости ушли, Аля попросила кусочек торта. Утром она вышла во двор со сверточком, в котором были две конфеты, кусочек торта и яблоко. Оля была очень рада, она даже обняла Алю и сказала, что она настоящий друг. И сразу же все съела. А потом девочки играли и играли. Мяч без устали отскакивал то от стенки, то от земли.
Во двор вошла нарядная женщина под руку с мужчиной. «Оля!» – крикнула она и пошла дальше.
– Это моя мама! Видишь, какая она красивая!
Оля важно вскинула голову и побежала за женщиной. А Аля стояла, улыбаясь, держа мяч в вытянутых руках.
– Оля, мячик!
Оля побежала обратно, резко выбила мяч из Алиных рук, подхватила его и, убегая, высунула язык и крикнула:
– Эй ты, смешная! Что уставилась?
А Аля все продолжала стоять с вытянутыми руками. Ее большие серые глаза в пушистых ресницах, выгоревших на южном солнце, были сейчас не просто большие, они были огромные. Они не плакали, нет. Они просто остановились.
Когда Аля опустила руки, это была уже как будто другая девочка – осунувшаяся и повзрослевшая.
