уточнил Уйбан. – уже разведённый. Та же водка, только чуть покрепче. – Он налил по щедрой порции в каждую из трех кружек, предназначенных для чая, и быстро поднял свою. – Ну, за дружбу коммунистов всего мира и за здоровье товарища Сталина!
Юлтэк лишь прикоснулась губами к своей кружке, сделав маленький глоток, а Андрэ, глядя на Уйбана и не желая отставать, разом опрокинул в себя холодную жидкость, которая вдруг жарким огнём опалила горло. Он едва не закашлялся и попытался заесть спирт олениной, но это не больно-то получалось.
– А ты молодец, художник! – похвалил его Уйбан. – Почти по-нашенски пьёшь, по-северному! – Он повернулся к Юлтэк, к которой, кажется, на время даже потерял интерес, и то ли попросил, то ли скомандовал: – Налей-ка побыстрей нашему другу воды, пусть запьёт, а то в первый раз горло от спиртяги, небось, перехватило…
Андрэ согласно закивал без слов, торопливо принял из рук девушки ковшик и сделал несколько больших глотков. Огонь внутри погас, но спирт сразу же ударил в голову, и уже минут через пять Андрэ стало тепло и весело. Вторая порция пошла намного легче. «А он неплохой парень, этот приёмщик пушнины, общительный, щедрый…» – мелькнуло в мозгу.
Тем временем Уйбан начал громко и увлечённо рассказывать, как недавно выследил и убил громадного медведя-шатуна, спасая от его зубов и когтей не только соседнее оленье стадо, но и перепуганных оленеводов. Он так правдоподобно излагал историю своего охотничьего подвига и передавал её такими жестами и мимикой, что захмелевший Андрэ невольно заслушался. Но Юлтэк вдруг не выдержала и принялась звонко хохотать, бросая в лицо Уйбану насмешки:
– Это ты-то, Уйбан, шатуна убил?!. Чем убил, счётами своими конторскими?!. Герой-охотник!.. Ну, насмешил! – Она повернулась к Андрэ. – Да он никого в жизни страшнее зайца не убивал!..
Не устояв от её заразительного смеха и такого неожиданного финала леденящей кровь истории, Андрэ тоже захохотал и, взмахнув рукой, нечаянно сбил со стола портрет Сталина. Как ни странно, никто этого не заметил, видимо, алкоголь и смех притупили внимание. Глядя, как безудержно веселятся француз и Юлтэк, Уйбан тоже захохотал вслед за ними и быстро нашёлся – тыкая пальцем в бок Андрэ, он начал повторять раз за разом:
– А ведь ты поверил!.. Поверил!.. Поверил!.. А я же пошутил!.. Разыграл тебя, как городского пацана!..
Когда все затихли, вытирая слезящиеся от смеха глаза, Андрэ услышал, что под ногой у него что-то хрустит. Наклонившись, он поднял сломанную рамку с помятым портретом вождя. Юлтэк и Уйбан застыли в невольном испуге от такого святотатства – пусть даже и случайного, но изрядно помутнённый спиртом мозг Андрэ почему-то решил, что наступила его очередь стать героем. Ему вдруг захотелось похвалиться перед новыми друзьями своей смелостью, талантом и независимостью.
– Подумаешь, – произнёс Андрэ с вызовом, – да я ещё десяток таких нарисую, если захочу! – Покачиваясь, он поднялся из-за стола, подошел к выходу из чума, отодвинул в сторону брезент и небрежно
