Петру, что он врет. Петр остался этим очень доволен, потому что о мастерстве все, что надо, разузнал; и напоил мастерового в лоск.
(Д. Садовников)
А как вот ни хитер был, а лаптя-то все-таки не мог сплести: заплести-то заплел, а свершить-то и не мог. Носка не сумел заворотить. И теперь еще лапоть-то этот где-то там в Питере во дворце или музее висит.
(ЖС, 1908. Вып. II)
Петр I, с ближайшими соратниками своими, приехав на вечеринку к шурину Александру Федоровичу Лопухину, приказал ворота запереть на крюк, чтоб посторонних никого не было. Дружеское общество принялось рассекать кнутами деревянные крепкие лубки.
Прежние бояре всегда были окружены живущими в домах их небогатыми дворянами, под именем «знакомцев». К несчастью, такой «знакомец», Акинфиев, не ведая ничего, вошел во двор. Петр, увидев его в окошко, закричал: «Чужой – в мощи его!» Сие значило, что каждый присутствующий должен был опрометью броситься на него, как собака, и в доказательство принести или клок его волос, или вырванный кусок его мяса.
Случившийся тут ключник, предвидя, что Акинфиев должен издохнуть, подхватил его и спрятал в ящик под бочками и кадками. Едва успел он это сделать, как ворвалась толпа сверху, отыскивая сего несчастного… В царском совете положено было вместо лубков рассекать кнутами его тело.
(Из собрания П. Карабанова)
Петр I в Архангельске
На этой колокольне (на Вавчужской горе. – Ред.), по народному преданию, великий монарх звонил в колокола, тешил свою государеву милость. И с этой-то колокольни раз, указывая Баженину на дальние виды, на все огромное пространство, расстилающееся по соседству и теряющееся в бесконечной дали, Великий Петр говорил:
– Вот все, что, Осип Баженин, видишь ты здесь: все эти деревни, все эти села, все земли и воды – все это твое, все это я жалую тебе моею царскою милостью!
– Много мне этого, – отвечал старик Баженин. – Много мне твоего, государь, подарку. Я этого не стою. Я уже и тем всем, что ты жаловал мне, много доволен.
И поклонился царю в ноги.
– Не много, – отвечал ему Петр, – не много за твою верную службу, за великий твой ум, за твою честную душу.
Но опять поклонился Баженин царю в ноги и опять благодарил его за милость, примолвив:
– Подаришь мне все это – всех соседних мужичков обидишь. Я сам мужик, и не след мне быть господином себе подобных, таких же, как я, мужичков. А я твоими щедрыми милостями, великий государь, и так до скончания века моего взыскан и доволен.
Баженин ждал царя с великим нетерпением, которое в конце возросло до такой степени, что старик перестал ждать в Вавчуге, – выехал к царю навстречу. Ехал скоро – насколько сильно было в нем желание поскорее лицезреть Петра и насколько быстро могли везти ямщики, хорошо знавшие, что Баженин – друг царя.
На
