«Потом напали (бояре) на города и села, мучили различными способами жителей, без милости грабили их имения. А как перечесть обиды, которые они причинили своим соседям? Всех подданных считали своими рабами, своих же рабов сделали вельможами».
В результате такого правления в Новгороде и Пскове резко подскочили цены на хлеб. По словам Соловьева, «были опустошены и внутренние области государства».
В 1539 князь П. И. Шуйский присвоил себе 2000 десятин земли, его родственник князь А. Б. Горбатый – 1500. Земли, предназначавшиеся для поместной раздачи воинам, уходили крупным феодалам. Это было типично для периода боярского правления. Как писал Иван Грозный, бояре «государские его земли разоимали». Наместничьи суды превратились в средства вымогательства. Рос антагонизм между служилым классом и феодальной знатью. Прекратилась выдача уставных грамот, повышающих права сельских общин.
В 1539 происходит симптоматичный эпизод. Смута, начавшаяся в боярское правление, вынудила вернуться на родину известного архитектора, итальянца Петра Фрязина, который давно жил на Руси и даже принял православие. Во время строительства укреплений в новой порубежной крепости Себеж, архитектор бежит в Ливонию. В Дерпте, на аудиенции и у местного епископа, Петр объясняет причины своего бегства следующим образом: «Великого князя и великой княгини не стало, государь нынешний мал остался, а бояре живут по своей воле, и от них великое насилие, управы в земле никому нет, между боярами самими вражда, и уехал я от великого мятежа и безгосударства».
Бояре, проявляющие столь завидную энергию в борьбе за власть и «имения», выглядят весьма вяло в обороне русских рубежей.
Воины казанского хана Сафа-Гирея, находящегося в союзе с Крымом и Польшей, принялись еще активнее опустошать пограничные московские области. В начале 1540-х годов казанцами разорены земли Нижнего Новгорода, Мурома, Мещеры, Гороховца, Балахны, Заволжья, Галича с весями, Вологды, Тотьмы, Устюга, Перми, Вятки, Владимира, Шуи, Юрьевца Вольского, Костромы, Кинешмы, Унжи, Касимова, Темникова.
Казанский Летописец отмечает и самовластие князей и бояр, закабаляющих и холопящих людей – «неправды умножишася, обиды, тадбы и разбои, и убиства, по всеи земли рыданія и вопль великъ», и то, что знать не бережет от супостата Русскую землю. «Везде погани христьянъ воеваху и губяху».[12]
Курбский упоминает о страшных разорения, причиненных казанцами и крымцами в начале 1540-х: «В годы его (Ивана) юности, с помощью многочисленных нашествий варваров – то крымского хана, то ногайских, то есть заволжских, татар, и в особенности и страшнее всего казанского царя, сильного и мощного мучителя христиан… всеми ими устроил господь несказанное кровопролитие и нашествие, так что на восемнадцать миль от Москвы все стало пусто. Вся Рязанская земля до самой Оки опустошена была крымским ханом и ногаями».
Однако силен лукавством и брехливостью князь Андрей Михайлович Курбский,
Сказание о царстве Казанском, М., 1959, гл. 13.
