готовы платить дорого.
Родителям аккуратно звонила раз в неделю – сообщить, что жива-здорова. А все прочие, кто жаждал семейных уз и оседлости, остались в прошлом. Времени нет, повторяла себе, мельком отмечая, что любовники меняются как времена года и год от года молодеют. Лишь недавно задумалась о быстротечности времени и, следовательно, существовании. Сначала весной в аэропорту, в очереди на таможенный контроль, обнаружив в паспорте спутника девятку в годе рождения. А позже летом, в московском парке, узнала от парнишки-брейкдансера, что дети нулевых уже доросли до того, чтобы крутиться на голове и стрелять сигареты.
И сейчас, сверяя цифры авиабилета Москва – Неаполь, Джанет вновь окунулась в чувство, что всю жизнь от чего-то бежит. Или от кого-то.
Из дневника Жанки, на грани столетий
Каждую осень ветер гонит по Озерному проспекту вниз, к набережной, вихри желтых листьев. Морозный, прозрачный воздух, осыпается иней с веток, и, кажется, город цепенеет, медленно погружаясь в зимнюю спячку. Я останавливаюсь посреди проспекта или набережной, пытаясь расслышать слова колыбельной. Но улавливаю только мелодию, она похожа на тихий перезвон маленьких колокольчиков.
В этом году снега не ждали. Деревья не успели облететь, ветрогона не было. Ветки гнутся к земле под тяжестью снежных шапок на листьях. Сыро, промозгло. Снег идет и идет, вторые сутки подряд. Говорят, многие деревья сломаются, погибнут. Ощущение полной беспомощности: жалеть – жалеешь, а спасти не можешь, нечем помочь, не будешь же соскабливать лед с листвы каждого дерева.
Еду на троллейбусе до Зареки – бесцельно бродить по размытым, чавкающим грязью дорожкам меж деревянных домов, словно бегу из скандинавского чистенького и уютного городка на окраину Руси, в есенинское прошлое. Перешагиваю через трухлявые поваленные стволы берез, заплетаю в косы ветки плакучих ив над рекой, которая давно никуда не течет и напоминает болото.
– Это не наша, это зарецкая грязь! Что ты забыла в этом убогом районе? – поморщилась мама, разглядывая мои ботинки. Не успела их вымыть перед ее возвращением с работы.
– Там опасно, самый криминальный район города! – поддержал ее папа.
– Не опаснее нашего.
Чуть не крикнула снова: «Забыли Хирурга?»
Но они и так все поняли, замолчали и прекратили расспросы и убеждения.
Зарека – корни нашего города. Старые дома, сохранившиеся или перестроенные со времен петровской слободы вокруг пушечно-литейного завода. Наш город вырос из этого неказистого поселка, и теперь мы все живем в новых многоквартирных домах, а зарецкие – в историческом прошлом. У нас одинаковые окна: не отличить ни днем, ни в сумерках, когда светятся, а у них – на каждом окне резные наличники и ставни с поэтичными узорами разного цвета
