экстренных мер. Меры заключались в том, что дожу следовало отправить свою юную дочь в Константинополь для того, чтобы обрести там основную часть Животворящего Креста, спрятанную в свое время дожем Энрико Дандоло. Дескать, только непорочной деве, наследнице рода Дандоло, удастся вымолить прощение своему прадеду за организацию разграбления христианской столицы и избавить от голода и чумы родной город. Разгневанный дож велел бросить монаха в темницу, но буквально через несколько дней ему доложили о появлении первых больных чумой. Перепуганный дож приказал немедленно освободить монаха, посадить его и юную дочь дожа на самую быстроходную венецианскую галеру и отправить их в Констанинополь. А молодой секретарь дожа Джованни Тозо вместе с двумя молчаливыми телохранителями должен был сопровождать и обеспечивать безопасность дочери правителя Венеции.
Живой рассказ о давних событиях преобразил Липатова: глаза его сияли, с сухощавого лица исчезло обычное выражение холодной отстраненности. Слушая Липатова, я вдруг живо представил описываемые события, словно в голове заработал телевизор. «Надо обязательно написать об этом роман», – подумал я, когда Липатов закончил рассказ.
Взглянув на часы, Тавров напомнил мне:
– Слава! Тебе пора собираться на встречу с лжеЛипатовым.
– Время еще есть, – возразил я. – У меня появилось несколько вопросов к Владимиру Николаевичу о некоторых загадках истории…
Однако Таврову явно надоели исторические экскурсы.
– Я поеду заранее и подстрахую тебя от метро, – сказал он. – И рекомендую зайти домой или в недорогую кафешку и перекусить.
– Вообще-то я иду в ресторан, – напомнил я.
Тавров в ответ усмехнулся:
– Ресторан не дешевый, а твой собеседник вряд ли тебя угостит ужином. Скорее всего, он вообще не придет.
Глава 3
Тавров оказался прав: лже-Липатов не пришел, а цены в ресторане напрочь отбили у меня аппетит – я выпил кружку пива с соленым картофелем фри и отправился домой. По дороге в метро я с досадой сказал Таврову:
– Ну и язык у вас, Валерий Иванович! Накаркали. А он ведь сам назначил мне встречу. Глядишь – и узнали бы всю правду о тайне деревянного крестика с серебряными гвоздями, а не только ту часть правды, которую нам рассказал Липатов. Приперли бы его к стене, обвинили бы в ограблении квартиры профессора Липатова – и все выложил бы как миленький!
– Во-первых, ничего бы он нам не сказал, – сухо заметил Тавров. – Нельзя человека обвинить в смерти умершего от обширного инфаркта или в ограблении квартиры, в ходе которого ничего не было украдено – ведь крестик оказался у тебя! А во-вторых, он, несомненно, осторожный человек и умеет подбирать помощников. Я думаю, что его человек зафиксировал твою встречу с настоящим Липатовым и сообщил о ней лже-Липатову. Тот, разумеется, понял, что никакой крестик ты ему теперь не отдашь,
