улыбающийся водитель, как его губы начинают произносить: «И вы меня…», и как он не замечает, что на дороге из ниоткуда появляется олень с великолепными пышными рогами.
– Осторожно! – кричу я не своим голосом.
Водитель успевает перевести взгляд и резко сворачивает с дороги в сторону леса, где машина оказывается на небольшом склоне и перестает быть управляемой, мы падаем в небольшой овраг на краю леса. Еще мгновение, и я ощущаю оглушительный удар по голове и груди. Точнее, я всем телом обрушиваюсь на сиденье спереди и бьюсь об него головой и грудью. Начинаю терять сознание, но не теряю и через несколько минут прихожу в себя, ощущая ужасную боль в голове.
Первая сознательная мысль: как Борис Андреевич, как остальные? А потом – почему машина гудит? С трудом оглядываясь, я вижу, что лобовое стекло пробито деревом, и замечаю, что там, где должна быть голова Писателя, торчит кусок коряги. В оцепенении поворачиваю взгляд на шефа, только сейчас замечаю, что он, в отличие от меня, пристегнут. Тем не менее он лежит на ремнях без сознания, уронив вперед голову. «Борис Андреевич! Борис Андреевич!» – Мне кажется, что я кричу, но на фоне гудка машины сам не слышу своего голоса. Трясущейся рукой я дергаю шефа за плечо, но глаза его не открываются. Я делаю то, чего никогда раньше не делал, – проверяю пульс у него на шее. Как она называется? Сонная артерия. Безрезультатно! Я просто не понимаю, что я чувствую! Господи! Нам нужна помощь!
Водителя мне не видно, но, судя по тому, что машина гудит, он или мертв, или без сознания. Я не знаю, почему мои ладони в крови, кажется, они не сломаны или повреждены. Я пробую достать из нагрудного кармана мобильный телефон. Надо выйти из машины. Все происходит очень медленно, как в том сне из детства.
Через несколько минут я сидел рядом с машиной в небольшом овраге и тщетно пытался разглядеть изображение на своем мобильнике. Из-за удара я все еще плохо видел детали вблизи. Хорошо помню, как пришел в отчаяние, наконец разглядев, что телефон безнадежно продавлен моим же крестом и цепочкой и, конечно, не работает. Тут я подумал, что позвонить с чужого телефона я не смогу, не зная пароля.
Сейчас я понимаю, что из-за травматического шока я тогда ошибся и принял неверный план спасения шефа как единственно возможный – взять себя в руки и любой ценой добираться до части пешком. Но сейчас это уже неважно, в конечном итоге случилось так, как и должно было быть.
Когда я вышел на дорогу, оленя с пышными рогами нигде не было видно. Вероятно, он вернулся в лес. Если это видение вообще не было коллективной галлюцинацией. Дорогу к части без навигатора я не знал, но пошел по направлению нашего движения, надеясь, что развилок будет не много и что идти осталось недалеко.
Сейчас я знаю, что дорога, по которой я шел, была с восточной стороны от части. Мы сняли дом в почти заброшенном поселке, где на несколько километров вокруг не было ни военных, ни паломников. В этой стороне воинская часть и Разлом были отделены от мира полигоном для военных учений, и мы решили, что из-за шума танковой канонады отсюда
