вытирать. На мгновение Диме стало противно, пока он не поймал на себе очень внимательный испытующий взгляд и не понял, что это все еще продолжение того спектакля, который разыгрывала старуха для других.
– Где взял, там нету. Вкусно вам, уважаемая?
– Тебе чего надо?
– Так… Хочу поработать у вас подмастерьем.
Теща перестала жевать и уставилась на Диму в изумлении.
– Чего?
– Скушайте еще конфеток, – предложил Дима, извлекая из кармана помятый кулек. – Осторожнее, они с ликером.
– Спиртное не пью.
– А вы его выплюньте.
– И то верно.
И бабка снова начала жевать. Пока она жевала и плевала, Дима изложил ей суть своей просьбы. От местных маргиналов он знает, что она тут своего рода авторитет. Вот он и просит, чтобы она взяла Диму под свое крыло.
– Сам я лишь недавно перебрался в ваши чудные места. И не хочу, чтобы меня побили. Лучше уж я буду служить вам, а вы прикроете меня от остальных.
Старуха дожевала шоколад, облизала пальцы, рыгнула и с чувством произнесла:
– Пошел на…
Но Дима не отставал. Он сыпал комплиментами. Он обещал быть полезным. Он клялся, что уйдет сразу, если что-то его хозяйке и властительнице покажется в нем неприятным. Но на все это он слышал лишь раз за разом повторяющиеся предложения двигаться по указанному раньше адресу. Под конец старуха так рассвирепела, что кинулась на Диму с костылем наперевес.
– Проваливай! Убью!
– Тетенька, спокойней! Тетенька, угомонитесь!
Так они и бегали вокруг мусорки. Теща то и дело пыталась ударить Диму костылем, словно дубинкой. Швыряла в него мусор, орала пакости, сквернословила. Иногда в голову Димы летел сам костыль. Но Дима лишь поднимал костыль и с извинениями перебрасывал его обратно хозяйке. Наверное, он довел бы своими действиями старуху до сердечного приступа, потому что в трех зимних пальто ей по жаре было так проворно двигаться трудновато, но в итоге старуха все-таки сдалась и притормозила сама.
И тогда Дима решился:
– Тетенька, а я ведь убить вас должен, – признался он ей. – Вы вот конфетки с шоколадом доверчиво слопали, а там должен был быть яд.
Старуха стояла, тяжело дыша. Но больше не ругалась и Диму прочь не гнала.
– И знаете, кто вас мне заказал?
Ответ последовал почти незамедлительно:
– Небось мой зятек?
– Он самый. Ваш зять Виктор, извините, не знаю, как его по батюшке.
– Решился все-таки, подлюка! – произнесла старуха то ли с удовлетворением, то ли с ненавистью, то ли с презрением. – Надо же, а я ведь думала, не хватит у него духу. А что дочь моя? Она тоже в курсе?
Теперь в голосе слышались нотки надежды. И Дима сориентировался верно.
– Нет, – сказал он, – это самодеятельность
