из-за хрени, – уклончиво ответил парень, уставившись на некоторое время в пустоту.
Было видно, что это тяготило Сашку. Так, в общем, и доехали. Шум начался потом, когда я распорядился всем прибыть в гостевой зал, где половину места загораживали громадные ящики с клеймом армии Российской Империи. Моя группа по женскому обыкновению собралась далеко не сразу. Они сначала, к моему глубочайшему недовольству, долго переодевались в домашние платья, пудрили носики и занимались прочей, неведомой для мужчин ерундой, которую мы склонны считать верхом несуразицы. Даже деревенская девчонка долго ковырялась в своём сундуке, что-то проверяя.
– Александр! – позвал я своего гренадёра-связиста.
Тот сидел в кресле, обычно служившем сонным троном Старому, и листал какую-то газету. По моему зову он оторвался от своего занятия и ловко вскочил.
– Поднимись в мой кабинет и принеси оптифон. Он стоит на журнальном столике. Только не сломай. Дорогая вещь. Из Германии выписал.
Никитин потянулся, хрустнув суставами, и лёгким бегом умчался по лестнице. А я подошёл к ящикам и начал срывать пломбы.
Вскоре на лестнице снова загромыхало, и мой помощник притащил большую лакированную коробку с позолоченными защёлками.
– Куда?
– На стол дневального, – указал я рукой, а потом добавил, – открывай. Думаю, сообразишь, что к чему.
Сашка осторожно поставил оптифон. Было слышно, как он сначала клацнул защёлками, а потом восхищённо выругался.
– Это что, пластинки проигрывать? Охренеть! Он ламповый! Охренеть! Это не пластинки, это лазерный диск! Стеклянный!
– Ага, – не поворачиваясь, ответил я. – Немцам повезло получить оптическое устройство записи. Оно сильно оплавлено было. Я представляю, как они намучились с логическими лампами, но результат того стоит.
– А что за музыка?
– Там написано.
– Я не читаю по-немецки, – не унимался Никитин.
– Вагнер. Что же ещё немцы могли записать из музыки?
Щелкнули кнопки, и зал заполнила медленная красивая музыка. «Тристан и Изольда». Как мотыльки на свет, на мелодию известного композитора вышли наши девушки. Как раз в этот момент я открыл первый ящик и злорадно улыбнулся, доставая оттуда светло-серую одежду, похожую на толстое мужское нательное. Простёганные льняные рубахи и такие же подштанники. В комплект входили ещё носки и небольшая шапочка с завязками. Все прошито прямоугольным шитьём, как ватный матрас.
– Поспешили вы, барышни. Сейчас вам опять переодеваться придётся.
– В мужское? – брезгливо спросила Ольга, пришедшая в зал последней. – У меня уже есть белье под платьем. Зачем ещё одно. В доме тепло.
– Не-е-е, – протянул я, повернувшись и кинув Никитину один комплект.
Тот поймал его налету, и пощупав ткань с видом знатока, потрогал толстые ватные подкладки
