Исходя из этого, невозможно было понять стратегический замысел высшего руководства страны: протягивая «руку помощи», мы будем наступать или обороняться? или и то, и другое? Сразу вспомнилась дурацкая фраза: «Против кого дружить будем?» Как ни напрягал Сержант свои сержантские мозги, не мог вспомнить происхождение этой мысли. Да-а-а… служба в регулярной армии освобождает вас от накопленных знаний, не давая проникнуть иным. Сержант обрадовался рождению афоризма.
Вспомнился утренний разговор с испуганным замполитом роты. На вопрос:
– Зачем и куда мы так быстро и хорошо собираемся? – лейтенант ничего не ответил.
Затем он застегнул верхний крючок полевого френча, строго посмотрел и сказал:
– Сержант, много говорите! Смотрите, как бы… – что именно «как бы» лейтенант не уточнил, только скомандовал, – кругом! Шагом марш!
Сержант свернул памятку, натянув правый сапог, вновь огляделся вокруг. Апатия прошла, накатила волна тревожного, неопределённо вздёрнутого состояния. Как перед нырком вниз головой в детстве. Когда страх противно цепляет за горло, перехватывает колени, но назад уже дороги нет, надо прыгать, иначе пацаны засмеют. Примерно такое чувство Сержант испытывал последние две недели после прощания с женой на безымянном полустанке недалеко от родного города.
Полк Сержанта грузился в железнодорожный состав, увязывались намертво к платформам боевые машины, настроение у личного состава было весёлое, бесшабашное. Ещё не знали, куда и зачем едут. Жена прибежала за час до отправки. В это время Сержант впервые пожалел, что ему удалось после учебной части попасть служить домой, в свой родной город. Служил на расстоянии в несколько автобусных остановок от дома, чем был в последние месяцы очень доволен. Это самодовольство обернулось сейчас тревожными страшными глазами смертельно напуганной женщины.
– Ты что так на меня смотришь, жена? Куда бы мы ни ехали, скоро дембель[3], а он, как известно, неизбежен!
Шутки не получилось, глаза жены ещё сильнее потемнели, стали ещё страшнее. Позже Сержант часто думал: «Как она догадалась? Неужели на самом деле существует женское сердце-вещун»?
Не было же ещё тогда сообщений в газетах, наполненных идиотским энтузиазмом, об оказании интернациональной помощи. О долге, который мы должны отдать далёкой стране Среднего Востока. Не было номеров «литературки» с фотографиями милого мусульманина в чалме, целящегося в невидимую цель. Тогда вообще ещё ничего не было. Как ничего не было 21 июня 1941 года. А она чувствовала. Может быть, сердце ей подсказывало, что в старой военной типографии в этот самый момент уже набирали текст памятки. И уже задрожали руки седовласой наборщицы, прочитавшей первый экземпляр и понявший смысл этой страшной бумаги.
Сержант встал, встряхнул головой, страшные глаза жены исчезли. Он стоял на плоской крыше бронетранспортёра, вернее того, что ранее было им.
Боевая машина имела грустный вид. Песок поглотил все восемь колёс выше оси. Задняя часть была смята «в гармошку».
Дембель – в советское время военнослужащие последних шести месяцев службы.
