style="font-size:15px;"> – Что, командир, дерьмовая у нас жизнь? Руки у каждого по локоть в крови и что за это заработали? Двушку в панельном доме и «десятку» в гараже, − в светлых глазах его взводного, лейтенанта Доставалова словно было по льдинке − серому, холодному кусочку замерзшей воды.
«Вот так он, наверное, смотрит через прицел своего автомата».
– А в заповеди же написано: «Не убий», − офицер грузно навалился на стол, стараясь поближе приблизиться к Кедрову. − И больше ничего там не написано, командир. Там не написано, что можно убивать «чехов», что можно жестко зачищать их аулы, стреляя на любое движение. Только: «Не убий» и точка. Ох, будем мы с тобой гореть в аду. Радует только одно. Знаешь, что, командир?
– Что? − тихо спросил Андрей, не отрывая взгляда от этих кусочков льда.
– Что те, кто нас посылает туда, тоже будут гореть там. Бог не фраер, командир. Он все видит! − Доставалов грубо расхохотался.
Кедров слышал такой смех. Так смеются, когда издеваются над беспомощным, находящимся полностью в твоей власти врагом.
– И вот за это, за то, что то дерьмо наверху, − Доставалов ткнул рукой куда-то вверх, тоже будет гореть с нами в аду, давай с тобой выпьем, майор, − лейтенант схватил со стола бутылку водки и уверенным движением плеснул Андрею и себе в рюмки. − Давай, − сказал он, чокаясь. − А дерьмо всегда будет наверху. На то оно и дерьмо. Это физический закон!
Ротный только сейчас заметил, что слова Доставалова с интересом слушают все сидящие за столом. И только субординация мешает им вмешаться в разговор двух офицеров.
«А по большому счету, мне крыть нечем. Да и что тут крыть? Всегда были и будут те, кто из просторных, богато обставленных кабинетов отдает приказы убивать, и всегда были и будут те, кто эти приказы будут выполнять. И Доставалов прав. В аду будут и те, и другие. Но полоскать эту тему не стоит. Все равно, кроме грязи ничего не получишь», − Кедров с шумом отодвинув стул, встал.
– Боевые друзья, − перекрывая шум, громким командирским тоном произнес майор спецназа. − Да, у нас бывает часто грязная, неблагодарная работа. Но ее надо выполнять. Потому, что или мы их, или они нас. Третьего не дано, − Кедров сделал паузу, обводя зал столовой. − Тут упомянули Бога. Да, Бог каждому воздаст за дела его. Никого не забудет. Но дела бывают праведные и неправедные. И я считаю, что мы выполняем праведное дело. Мы защищаем наш мир, наш образ жизни. Мы защищаем наше право видеть и понимать мир, как мы его хотим видеть и понимать, мы защищаем право наших женщин ходить без паранджи, мы защищаем наше право спорить и не соглашаться с чем и с кем угодно, без риска быть побитым за это камнями. Да, пусть наш мир, наша страна и несовершенны, но это наш мир и это наша страна. И мы будем это защищать. И мы это будем защищать еще и по той простой причине, что мы мужчины, настоящие мужчины. А настоящий мужчина всегда сверху. Всегда он имеет своих врагов, а не они его. Поэтому, выпьем за нас, за настоящих мужчин! − Кедров под одобрительный рев своей роты высоко поднял рюмку, как бы чокаясь со всеми, и резким движением выплеснул ее содержимое в себя.
– Молодец,
