Однако дед, которого назвали Дервнем, смотрел на них сердитым глазом.
– Эх вы! Да сам ж я видал, как нашли у неё прям подле хаты под досками спрятанные знаки богомерзкие да книги накромансерские! Увидав то дело, люди хотели было на вилы её поднять, потому как у многих ни с того ни с сего скот пропал, да токмо Йемисей, святец наш, не дозволил.
– Это почему ж? – удивился здоровяк, более не подвергающий сомнению рассказ Дервня. – Коли ведьма, так прибить жеж надобно, покудова она всех детишек в селе не извела! А лучше сжечь!
– Тебе б все жечь, Хомка! А пастырь наш не таков! Отрекись, грит, от сил черных! Есть ещё, грит, возможность спасти тебя, грешницу, токмо надобно тебе изгнать из себя мерзость тёмную мощью Богов наших, принять в себя благодетель Их! Уверуй, грит, в Аланну-матушку да Явора-отца, поклонись детям их, Иале да Ирилии, Мертану да Голаху…
– Так когда ж это было? – прервал увлекшегося старикана купец.
– Да утром севоднеча! Под руки её хватили, а она мечется, рвётся, аки бестия адова! Йемисей ей отрекись, грит, а она орёт дурным гласом, не виновата, мол, ни в чём, да к нам всё взывала, мол, люди добрые, чаво ж деется таково? Ревела, что твоя белуга. А Йемисей ей – не смущай сердец людских ложью да жалостию незаслуженной, отрекись иль прими наказание! – Дервень замолк, делая несколько глотков из кружки.
– Ну, дальше-то чаво было? – не утерпел краснолицый Хомка.
– Чаво… – увидев, что его внимательно слушают, дед успокоился. – Запер её в ейном же доме, вместе с чадом малолетним, да на двери да на окнах знаки священные начертал. И молвил нам – вот, мол, не удержится злобный дух и суток под знаками святыми, да покинет тело её, да улетит прочь! И всем строго-настрого наказал не ходить к тому дому и даже взглядом к нему не обращаться, дабы знаки не ослабить да беду не накликать. А коли, грит, сбежит из дому ведьма, иль хоть выйдет за порог, то надобно её найти и сжечь заживо, потому как слишком сильно зло внутрях её, – троица задумчиво помолчала. – Чаво ни молви, а великодушны Боги наши, и слуги их таки же милостивые, раз даже таким греховницам второй шанс дают.
Заслушавшись, я не заметил, как прошло время, необходимое для приготовления моего ужина. Полненькая служанка, несомненно состоящая в кровном родстве с тем самым мальчиком-конюхом, принесла пинту пива, ключ на замусоленном шнурке с номером «7» и полную чашку чего-то очень приятно пахнущего и, несомненно, столь же вкусного. Я взялся за ужин, продолжая прислушиваться.
– Что-то не верится мне, – проговорил купец после долгой паузы. – Поправьте меня, коли не так, но она ж всегда набожной была. Даже когда мужа её Боги без времени к рукам прибрали, не перестала она в церкви молиться.
Услышав последнюю фразу, я напрягся. Эта история нравилась мне все меньше.
– Верится, не верится, а эвоно как выходит. Таперича всё токмо от пастыря нашего зависит. Коли сможет он завтра изгнать из неё дух ведьмовской, то будет Михана дальше жить, дитя растить. Можа, и мужика найдёт
